Краткий путеводитель по альтернативно-исторической вселенной цикла «Божественный мир»

Начинаю публикацию subj’а.

Идея такого гайда-путеводителя возникла ещё 30 лет назад, когда я только начинал работу над книгами цикла «Божественный мир». Но в те времена публиковать его было негде. С годами работы над циклом материалов для гайда становилось всё больше, насколько, что они сами просились в отдельную книгу. И уже читатели стали предлагать мне выпустить такую книгу, где бы рассказывалось об альтернативно-исторической реальности «Божественного мира», о том, откуда она появилась, как устроена, чем живёт и что может предложить нам, живущим здесь и сейчас, в качестве исторических альтернатив и пищи для ума. Этот путеводитель проведёт вас по самым удивительным лабиринтам «Божественного мира». Я надеюсь регулярно дополнять и обновлять его, сколько смогу. Книга распространяется свободно, её можно скачивать, цитировать и репостить с обязательным размещением ссылок на автора и авторские ресурсы в интернете.

Надеюсь публиковать текст параллельно в ЖЖ и на АТ. Сегодня — первая часть: общая аннотация, место и время действия, особенности мира, краткая экспозиция.

Общая аннотация цикла

«Божественный мир» — авторский литературный и научно-просветительский проект, альтернативно-историческая вселенная и цикл остросюжетных произведений, действие которых происходит в этой вселенной. Наследники Рима, Египта и Греции вновь правят миром в многослойной альтернативной реальности, где каждый элемент связан с другими в единую систему. Изощрённые политические интриги и многоходовки. Жёсткая психологическая драма о власти, любви и свободе, о том, чем приходится за них платить. О выборе между семьёй и долгом, политикой и любовью, мирскими страстями и тайным знанием.

Мир, в котором дух победившей античности сочетается с высочайшими технологиями, а патриотизм и честь — с вольными нравами и рабством. Аватарианство, новая имперская религия, пришедшая на смену древнему язычеству и христианству, жёстко утверждает гендерное равенство и при этом насаждает вопиющее неравенство культур, требует от «варваров» покорности. Но все ли из них готовы покориться? И всякая ли битва за свободу на самом деле приближает к ней?

Место и время действия, особенности мира

Действие всех произведений цикла «Божественный мир» происходит на Земле, в Средиземноморском регионе, в альтернативно-исторической реальности, примерно соответствующей Новому и Новейшему времени конца XVIII — начала XXI века. В этой реальности Римская империя в середине V века погибла под ударами варваров, но затем возродилась в Северной Африке как Аморийская империя. С течением столетий она превратилась в гегемона Средиземноморья и всей Ойкумены.

Мир в целом сохраняет привычные очертания, однако в нём произошли изменения: пустыня Сахара освоена человеком, теперь там жизнь, новые реки и города, а Италия стала островом, от континентальной Европы её отделяет Галльский пролив.

Новая имперская цивилизация сложилась на культурном фундаменте Древнего Египта, Эллады и Рима. Она вбирает в себя особенности каждой из этих культур, являясь в то же время новым и единым целым.

На месте античного язычества и христианства развилась новая глобальная религия, пришедшая из Египта и альтернативная всей авраамической традиции, — аватарианство. Центральное место в картине мира занимает Бог-Творец, Птах-Демиург. Все остальные боги считаются его аватарами (воплощениями), посланцами в мир людей. Император-август также считается земным богом, прямым потомком Рамсеса III, Энея и Элиссы, Александра Македонского и Марка Аврелия, преемником божественных фараонов, царей Эллады и римских императоров. При этом есть сенат и народное представительство. За реальную власть в сложноорганизованной и высококонкурентной политической среде борются мощные княжеские кланы, окружённые своими клиентеллами, и всё это — под присмотром аватарианской теократии, явной и тайной. Империя видит свою историческую миссию в том, чтобы беречь Маат, Божественный порядок, и хранить цивилизацию от хаоса Асфета.

На околоземной орбите находится Эфир, таинственный объект, который ретранслирует на Землю космическую энергию, также называемую эфир, эта энергия даёт Империи колоссальные преимущества и влечёт новые риски. Эфир используется во всех сферах жизни общества от медицины до военного дела, непосредственно или преобразованный в электричество.

Государственная эмблема Аморийской (Новой Римской) империи

Краткая экспозиция

Нашествие варваров неостановимо! Римская империя рушится под их ударами и из-за собственной дряхлости. Римский полководец Аэций терпит сокрушительное поражение от вождя гуннов Аттилы в «битве народов» на Каталаунских полях (451). Балканы и Италия разорены, Испания и Галлия захвачены готами, в Леванте и Малой Азии хозяйничают персы, Рим опустошён и сожжён вандалами, Константинополь в руинах.

Европа потеряна для Империи, понимает новый римский император Гай Аврелий Фортунат. Такова жестокая реальность. Но остаются римляне, сама идея Рима: «Рим жив, пока жив хотя бы один римлянин. Рим в наших сердцах. Рим повсюду, где есть римляне», — заявляет Фортунат.

Вместе с верными ему людьми он перебирается на другой берег Средиземного моря, в Африку. Там, у стен древнего Карфагена, армия и флот римских изгнанников стремительно атакуют королевство вандалов. Фортунат своей рукой убивает их короля Гейзериха, злейшего врага Рима, и его отрубленную голову показывает вандалам. Те отдаются на милость императора.

Укрепившись в Африке, Фортунат закладывает основы для новой империи, ещё более великой, могущественной и безжалостной. Её столицей становится Элисса, новый город на месте прежнего Карфагена, названный в честь древней карфагенской царицы (также известной как Дидона). Именно она дала здесь приют легендарному Энею, царевичу Трои, прародителю римлян. И теперь, через полторы тысячи лет после Энея и Элиссы, их далёкие потомки возвращаются на эти земли, чтобы воссоздать свою империю.

Фортунат призывает в Элиссу самых проницательных учёных и мыслителей с разных концов Pax Romana, от Египта до Британии. Им император поручает, взяв всё лучшее и самое полезное из вероучений различных народов, разработать новую религию для возродившейся империи. Такую религию, которая высшей целью человека ставила бы благо государства, Римского Отечества, а не «воображаемое спасение души в загробной жизни», как заявляет сам император.

Подобно многим римлянам своей эпохи, во всех бедах, постигших римскую державу после императора Константина (306-337), Фортунат винит христианство. Оно не успевает в должной мере утвердиться, как его заменяет новая, альтернативная религия.

Отвергая как эллино-римское язычество, так и всю иудео-христианскую традицию, она наследует древнеегипетской религии непосредственно. Бог-демиург Птах (Амон-Ра, Атум, Хнум) объявляется Творцом, создателем и владыкой всего Сущего, все остальные боги — его посланцами и аватарами (воплощениями) в мире людей, а царствующий император, он же фараон, — единственным богом-человеком, сувереном народа и источником всей власти в государстве.

Эта новая религия, аватарианство, или Учение Аватаров, жёстко разделяя римлян и варваров, требует от последних покорности: один Бог-Творец, одно Солнце, один Император!

Потомки римлян, мужчины и женщины, причём женщины наравне с мужчинами, идут на юг и заставляют отступать пески Сахары; открывая заново древнейшие гробницы и святилища, они находят под песками поразительные артефакты и ставят их на службу своей новой Родине; они прокладывают великие каналы, поворачивают реки, строят новые большие города. Осознавая свою силу, они идут на восток и принуждают гордых персов и индусов, даже китайцев склониться перед их могуществом. Вооружённые неколебимой, беспощадной верой и развитыми технологиями, они пересекают море и вновь покоряют Европу, за исключением далёкого, сурового Севера и Востока.

Веками отвоёвывая земли у природы и людей, эти наследники Рима создают себе прекрасный новый мир, угодный их богам, хранимый их богами, и этот мир свой так и называют — Божественный мир.

А себя называют аморийцами, в честь основателя своей Империи: сам Фортунат был родом из городка Аморий в Малой Азии. В действительности они потомки не одних лишь римлян, также египтян, греков, берберов и, возможно, варваров-вандалов… Но тайны происхождения, становления и расцвета нового народа-гегемона известны только самым посвящённым. Народу же известно то, что Амория — оплот Цивилизации, сумевшей выстоять и возродиться, обрести невиданное величие.

Но и среди варваров, и среди самих аморийцев до сих пор находятся те, кого не устраивает такой мир. Эти люди не желают признавать богов-аватаров своими богами. Не желают жить по законам Империи. Не желают поклоняться Божественному императору. Они готовы сражаться: каждый тем оружием, каким владеет лучше — кто мечом, а кто и тайным знанием…

Карта мира Pax Amoria — Pax Romana Nova в цикле "Божественный мир"

Лион Фейхтвангер и интеллектуальный исторический роман

Из комментариев к парным отзывам о Сенкевиче (1, 2) мы узнали, что все девушки АТ любят его героя Петрония. Ради одного этого стоило писать книгу! Но прав ли коллега, утверждающий:

Камо грядеши” одна из самых читаемых книг мира была, да и осталась, а над Фейхтвангером мучаются редкие любители да специалисты” – ?

Думаю, у каждого, кто читал, свои ответы. Я – ничуть не мучился, совсем наоборот. По моему убеждению, его книги не стареют и от времени становятся только сильнее и мудрее, раскрываются новыми гранями. Фейхтвангер, прочитанный в 15 лет, в 35 и в 50 – три разных писателя! Например, его “Испанская баллада” в 15 лет читалась как красивая история любви, в 35 – как вдохновляющий исторический роман о Реконкисте, а в 50 – как печальная, проникновенная драма о гордости, долге, прозрении и их цене.

Посмотрите тот же LiveLib, сколько и каких рецензий на его исторические романы – всем супермодным мартинам с их фэнтезийным трэшем и не снилось! И притом – обратите внимание – рецензии там пишут отнюдь не старосоветcкие книгочеи вроде вашего покорного слуги, а молодые люди, родившиеся и выросшие уже в новой России.

С чем я склонен согласиться – Сенкевич намного более “раскручен”. Тому есть множество причин, и главная из них участникам АТ известна лучше, чем кому-либо ещё: у книг прямолинейных и визионерских, где есть чёткое деление на добро и зло, героев и антигероев, победу и поражение – аудитория всегда больше, чем у книг, где “всё неоднозначно”. Но одно это, само по себе, не говорит о том, что первые лучше, а вторые хуже. Чаще как раз наоборот.

Фейхтвангер, как сказали бы сегодня, слишком неформатный автор. Для советских читателей это было достоинством: они умели находить в литературе то многообразие идей и красок, какого не хватало им в реальной жизни. Я полагаю, в нашем мире это ещё большее достоинство.

В привычных ХХ веку жанрах Фейхтвангеру места не нашлось, и он своими книгами создал новый – “интеллектуальный исторический роман“. В этом новом жанре чёрно-белых персонажей нет, зато есть потрясающая драма идей и страстей, история становится живой, реалистичной, многоцветной; между развлекательными романами Дюма и интеллектуально-психологическими Фейхтвангера – пропасть, хотя те и другие называются историческими. И, разумеется, Дюма стократ популярнее, какой тут разговор.

Создать новый жанр – колоссальная дерзость для автора, за которую ему приходится расплачиваться собой.

Я считаю себя учеником и последователем Лиона Фейхтвангера ровно в такой же мере, как учеником и последователем Ивана Ефремова. Это стоит иметь в виду, тогда книги моего “Божественного мира” зайдут по адресу, и не будет лишних огорчений.

Новая рецензия на “Саммит”

Неделю назад появилась рецензия на “Саммит” от Julian-gnostik, а сегодня – от Анастасии Машевской. За что ей большое спасибо. Она подметила самый важный момент: вся повесть – одна сцена – один “выкрученный нерв”, поединок умов, характеров и альтернатив. За молодой римской императрицей – седая древность и вся мощь империи; за королём свободных галлов – выигранные войны и мощь вновь обретённая, но неотёсанная, грубая. Мягкая сила – против грубой, и какая возьмёт верх? А если они будет действовать совместно? На кону – мир. Или снова война.

Это первая рецензия на мои работы, написанная на АТ женщиной. Что не менее важно. Я никогда не скрывал, что книги из цикла “Божественный мир” адресованы женщинам даже в большей мере, чем мужчинам. И самыми лучшими читателями этих книг всегда были женщины. Они обычно отмечают то, чего не видят или пропускают читатели-мужчины. Почему на АТ с самого начала получилось по-другому, на мой взгляд, очевидно: читательницы здесь не знают, что это книги для них. Вот и надо рассказывать.

Мне также важно, чтобы эти книги читали люди очень разные, непохожие во многом друг на друга и на автора. Анастасия не только писательница, она геймерша и разбирается в играх, от которых я страшно далёк. И меня это радует, это честь для меня. Автор живой человек и многого со своей кочки не видит, но непохожий взгляд помогает ему видеть лучше. “Божественный мир” – не для какой-то отдельной тусовки поклонников (может быть, поэтому и никаких таких тусовок нет), он для всех, кто что-то ищет, хочет разобраться и по-новому понять. Циклу скоро 25 лет – в чём за это время я уж точно убедился: люди совершенно разные и разных взглядов, возрастов и интересов способны находить там что-то своё.

Рецензия на повесть «Саммит» — Анастасия Машевская

Саммит

Борис Толчинский aka Брайан Толуэлл

Повесть / Политический роман

Размер: 97 846 зн., 2,45 а.л.

Сюжет

«Саммит» — повесть, построенная вокруг одной-единственной сцены: дипломатической встречи короля свободной Галлии Варга и молодой императрицы Фелиции Фортунаты. К моему вящему удовольствию Филис не являлась к Варгу, в чем мать родила, не пыталась как-то повлиять на его уступчивость демонстрацией каких-нибудь оголенных частей тела или хлопаньем длинными ресницами и все такое прочее. Филис прибыла к Варгу с четким намерением поговорить о делах и, в общем-то, они и поговорили.

Однако, как в любой дипломатической миссии, весь смак кроется не в самом факте диалога, а в его деталях и акцентах.

Действующие лица и их начальные установки

Ключевая особенность повести — выкрученный нерв беседы. С одной стороны, перед нами король варваров, скорее даже, вождь, который не верит ни единому слову прибывшей в его стан «искательницы мира», с другой — Филис, которая не намерена отступать перед непоколебимой враждебностью оппонента.

Король Варг искренне считает Филис сумасбродной девчонкой в розовых очках, и встречает соответственно — с позиции главного. Варг намного старше, крупнее, сильнее, бывалый воин, за его спиной — война за свободу Галлии от ига империи, и, в конце концов, он в любой момент может кликнуть верную стражу, которая быстро объяснит заносчивой девчонке, кто здесь, в свободной Галлии, главный. В отличии от своего наследника, беспросветно влюбленного в эту девчонку, Варг, точно знает, что не даст провести себя какими-нибудь женскими штуками, к каким Филис наверняка прибегнет. Именно поэтому Варг дает ей право высказаться, мол, ну давай, птичка, пой, я послушаю. Так удав, снисходя, мог бы дать кролику высказать аргументы, почему не стоит его есть, зная при этом, что кролик против него беспомощен, и его все равно ждет смерть в змеином желудке.

Филиция Фортуната смотрит на Варга так же, как человек, способный разбуженным в три часа ночи оттарабанить дифференциальное уравнение Шредингера, смотрит на людей, скандирующих, что на ноль делить нельзя. Его «свободная Галлия» — младенец на коленях седой Империи, а сам «король» не понимает очевидных вещей: об управлении обществом, об устройстве власти, о том, что произойдет с его страной, если Варг погибнет, и трон займет его неподготовленный для этого сын. За ее узкой спиной — многовековые традиции, наука и технологии, которые и не снились варварам, и еще опыт девчонки, с малых лет выжившей в серпентарии имперского Совета. Она могла бы убить Варга (и к концу встречи он сполна вкусил насмешку выскочки, давшей ему противоядие) и заключить так нужный ей мир с его сыном, которым она могла бы вертеть, как вздумается. Однако вместо этого Филис неуклонно гнет свою линию, не срываясь в эмоции и не отступая перед отказами Варга: ей нужна сильная Галлия, а не вассальная, и для этого — нужен Варг.

К чему и, главное, как в итоге приведет столкновение этих двух героев, лучше почитать лично.

Изложение

Повествование преимущественно ведется в настоящем времени, хотя нет-нет и перескакивает на «стандартное прошлое». Язык обволакивающе-тягучий (не путайте с томным, нудным и любым другим), идеально подходящий для создания атмосферы «затягивания» оппонента в паутину, вовлечения в игру «на своих условиях». Именно благодаря стилю изложения их беседа производит эффект схватки, в которой Варг, опасаясь непредсказуемости врага, изо всех сил старается удерживать дистанцию, а Филис — завязать контактный бой, полагая, что имеет в нем преимущество.

Резюме

Если Вас привлекает тематика Римской империи, или Вы получаете удовольствие от диалогов, непосредственно в ходе которых происходит раскрытие героев и трансформация некоторых их личностных установок, то «Саммит», бесспорно, заслуживает Вашего времени и внимания. Ну и, пожалуй, стоит сказать, что, несмотря на метку “ознакомительного фрагмента”, повесть завершена.

Спасибо большое автору! Успехов Вам и добра.

P.S.: думаю, буду не первой, кто скажет: Империя, Сенат, и уровень технологий с летающими капсулами невольно напомнили атмосферу «Звездных войн». Не претензия, если что. Просто аллюзия.

Первая рецензия на продолжение цикла “Божественный мир”

Многоуважаемый коллега Julian-gnostik написал новую рецензию на мой труд, за что ему огромное спасибо.

И это первый за все годы читательский отзыв на одно из продолжений цикла “Божественный мир”. Да, рецензии и отзывы были и раньше, но только на романы основной трилогии “Наследники Рима”. Хотя цикл уже порядочно разросся, продолжений много, они и похожи, и очень непохожи на первые романы, и они, на мой взгляд, заслуживают внимания. Особенно если вы уже прочли трилогию и хотите знать, какие потрясения ждут “Божественный мир” дальше, т.е. ради чего, собственно, всё затевалось.

Во-вторых, из всех продолжений цикла рецензент выбрал “Последнее путешествие Давида Хасмонейского“. Как и другие, оно сперва писалось как фрагмент романа – в данном случае, “Земли Обетованной” – и затем выросло в самостоятельную вещь, большую сюжетную арку главного героя, от имени которого ведётся повествование. Сам Давид – не просто сын своего народа и своей эпохи, он, в некотором роде, alter ego автора и мой Иосиф Флавий в АИ-реальности “Божественного мира”, подобно тому как Лион Фейхтвангер создал своего Иосифа в Риме писаной истории (писаной, в том числе, самим Иосифом!). Эта повесть родилась у меня всего за неделю, что для “БМ” абсолютный рекорд. По драматизму она уступает только “Машиаху” (который и стоит читать именно после неё), а по насыщенности идеями и моральными дилеммами, думаю, превосходит.

И в-третьих, завтра начинается главный в нашем мире – но не в АИ-реальности Pax Romana Nova – еврейский праздник Песах, и разве не символично получить к нему рецензию на произведение, где речь идёт о судьбах всего народа Книги? Насколько это было, есть – и будет – актуально, судить читателям.

Рецензия на повесть «ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ. Последнее путешествие Давида Хасмонейского»

Автор: Julian-gnostik

ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ. Последнее путешествие Давида Хасмонейского

Борис Толчинский aka Брайан Толуэлл

Повесть / Политический роман

Повесть Бориса Толчинского “Земля обетованная. Последнее путешествие Давида Хасмонейского” является отдаленным по времени действия продолжением эпопеи “Наследники Рима” и стартовым произведением нового* цикла “Божественный мир”. Со времен событий, описанных в “Наследниках Рима”, прошло три десятилетия, и за это время ситуация в мире успела радикально поменяться. Аморийская империя, проиграв три войны галлам Варга, теряет свои вассальные владения, Варгу удалось объединить галльские герцогства в единое государство, из-под власти Империи вышли также Персия и Армения, которые к тому же принялись захватывать другие подвластные Империи территории: Персия – Сирию, а Армения – Анатолию.

За прошедшие десятилетия власть в самой Империи успела смениться несколько раз. Корнелий Марцеллин только невероятными усилиями врачей еще не помер от рака, но даже в предсмертном состоянии продолжает контролировать фракцию популяров в Сенате через младшего брата Гая. У власти правительство Павла Юстина, которое слабо и вот-вот падет. Почувствовавшие свою силу плебеи рвутся к реальной власти. Их магнаты не прочь поправить свои дела за счет иудейской общины Темисии (в Империи последних в просторечии именуют ирви), намереваясь выдворить оную из столицы. Семнадцатилетняя императрица Филиция, как и ее предшественники, лишенная реальной власти, намерена обрести таковую, спровоцировав глобальный кризис.

В центре всей этой разворачивающейся заварухи оказывается знаменитый писатель и путешественник Давид Хасмонейский, еще пять лет ставший кумиром юной принцессы Филиции и с тех пор сохранивший с ней дружественные связи. Затравкой к данной повести и всему новому циклу становится рассказ “Мишлоат Манох”, где Филиция на Пурим одаряет Давида имперским гражданством, но тот от этой чести отказывается. После этого, уже по сюжету самой повести, он отправляется в Иудею в надежде уговорить местного этнарха (пост, аналогичный первосвященникам в реальной истории Иудеи) Шимона Бар-Кохву вступиться за иври, проживающих на имперских землях, и заодно вымолить прощение своему отцу Янкелю. Вот только у Шимона с Янкелем застарелая вражда из-за их общей супруги Леи, ставшей матерью сыновьям обоих этих деятелей. Полнокровный брат Давида Хирам теперь врачует Конелия Марцеллина в Темисии, а брат по матери Шауль является правящим князем Иудеи и должен в будущем сменить Шимона на посту этнарха.

С упертым Шимоном, похоже, уже начинающим впадать в деменцию, договориться не удается, Давид даже временно попадает в заключение, но перед этим узнает от Шауля о массовом строительстве жилых домов в Иудее и окрестных землях за счет неизвестных жертвователей. Из тюрьмы под Храмовой горой Давида освобождают только благодаря заступничеству Филиции, к ней же его после этого и доставляют, и тут царственная поклонница посвящает его в тайны своей политики и заодно устраивает ему космическое путешествие с близким осмотром искусственной звезды Эфира, созданного, как теперь выясняется, египетскими богами-нетеру для воссоздания на Земле цивилизации после великого оледенения, впоследствии погашенного и вновь загоревшегося на благо аморийцев после обнаружения гробницы Гора, но о том в точности знает только синклит Храма Фатума в Мемноне. (О том, кто такие нетеру и что они делали на Земле, читатели могут узнать из небольшой повести “Прощание с Аммоном”, опубликованной автором в качестве предисловия к роману “Боги выбирают сильных” из цикла “Наследники Рима”.)

Финалом же данной повести становится сцена у постели умирающего Корнелия Марцеллина, где имперское гражданство, а также патрицианское достоинство получает уже но только Давид, но и его брат Хирам вместе с их семьями, а Корнелий выторговывает у Филиции обещание поручить формирование нового правительства Софии Юстине, с которой Филиция сейчас на ножах. Такой финал обещает в дальнейшем очень бурные события, которые, видимо, будут освещены в последующих произведениях данного цикла.

Как и предыдущие произведения автора, данная повесть мастерски написана, богата политическими и теологическими откровениями и, безусловно, достойна внимания читателей, которым понравился мир “Наследников Рима”.

* Я бы только уточнил, что

стартовым произведением нового цикла “Божественный мир”

Цикл “Божественный мир” включает вообще всё созданное начиная с середины 1990-х в данном альтернативно-историческом сеттинге: трилогию “Наследники Рима” и её продолжения, т.е. фрагменты романов, самостоятельные повести, рассказы, новеллы, статьи – и даже лекции. Для меня это, в своём роде, настоящая экосистема, книги – только её часть. Вот более наглядно:

свернуть

Рецензия Julian-gnostik на роман «Наследники Рима – III. Воскресшие и мстящие»

Автор: Julian-gnostik

Рецензии

Наследники Рима – III. Воскресшие и мстящие (2020)

Борис Толчинский aka Брайан Толуэлл

Роман / Политический роман

Размер: 792 864 зн., 19,82 а.л.

Цикл: Божественный мир

Рецензия на роман “Воскресшие и мстящие. Книга Януса”

Роман Бориса Толчинского “Воскресшие и мстящие. Книга Януса” является третьей частью его эпопеи “Наследники Рима” и продолжением романа “Боги выбирают сильных. Книга Софии”. История закольцовывается. Нарбонния, ставшая вассальной территорией Аморийской империи в начале всего цикла, после ожесточенной войны за независимость, партизанщины и террора (все это описано в первом романе эпопеи), пережив интердикт и жесткую блокаду со стороны имперских властей, голод и болезни, под угрозой тотального уничтожения возвращается в прежнее подчиненное положение, и даже под управлением все того же Варга, который некогда и поднял мятеж. После всех этих кульбитов Нарбоннии и Империи остается лишь считать потери. Но кто-то же все же выиграл?

Из текста становится ясно, что это еретики Ульпины, которые после телесной смерти во втором романе цикла умудрились продолжить существование в виде бестелесных духов. Сколько бы автор ни утверждал, что его произведение относится к научной фантастике (смотрите ответы на вопросы читателей в конце романа), здесь он вторгается в область высокой мистики и, более того, совершает там настоящий переворот!

В продвинутых теологических учениях связь душ с телами объясняется их пленением косной материей, а точнее, теми телесными страстями, которые эти души пока еще не смогли преодолеть. Существовать независимо от тел могут лишь те, кто достиг духовного совершенства. Про отца и сына Ульпинов это не скажешь никак! Они по-прежнему больны своей сверхидеей освобождения всех народов от духовной власти Империи. Допустим даже, что они правы и, как бодхисаттвы, нисходят в тварный мир, чтобы указать заблудшим душам путь к спасению. Но как они могут кого-то спасти, когда сами еще отнюдь не достигли не только нирваны, но даже элементарного умиротворения? Все их необъятные накопленные знания применяются ими во зло, они на протяжении всего романа занимаются обманом и изощренными политическими интригами, не гнушаясь даже массовыми убийствами, так, начиняют подаренную Доре диадему сверхмощной взрывчаткой, срабатывающей от яркого света, и заставляют Варга отправить любимую супругу обратно в Темисию, в надежде, что вместе с ней взорвутся первые лица правительства и в Империи воцарится хаос. Взрывчатка в итоге попадает не в те руки и уничтожает не Корнелия с Софией, а чуть ли не весь царствующий дом Фортунатов и двести тысяч жителей Киферополя в придачу. К тому же Ульпины в тайне по-прежнему тоскуют по телесному существованию, но теперь уже сами хотят выбирать, в кого им вселяться. Марк выбирает для этой цели неудачливого колдуна, желающего заняться оккультизмом, а Януарий тянет до последнего и в итоге шантажом заставляет Дору впустить его в ее тело. При этом выясняется, что Марк боится Глаза Фортуната – мощного артефакта, подаренного Варгу Софией, а вот Януарий почему-то нет!

Но истории самих Ульпинов, несмотря на название, посвящена небольшая часть текста романа, не намного больше отведено здесь и злоключениям Варга, представленных, в основном, в изложении его верного друга Ромуальда, хотя тут и война с отложившимся графом и поддержавшим его соседским герцогом, и нахождение огромного золотого клада (с подачи старшего Ульпина), и набор наемников, и шашни с пиратами, и добровольная сдача в плен ради спасения страны, и дерзкое похищение Доры из тайной комнаты дворца Корнелия, и триумфальное возвращение домой.

Большую часть сюжета романа составляют новые изощренные интриги Софии Юстины и Корнелия Марцеллина, где основным мотивом выступает уже не жажда власти, а материнские и отцовские чувства и безопасность любимых людей. Так, ради жизни Доры им приходится совместно отбеливать репутацию Варга в глазах императора, даже под угрозой отставки. Чтобы не попасть под подозрение после катастрофического взрыва, устроенного Ульпинами, Софии приходится пойти на разрыв со своим любовником Марсием, с которым она до этого с трудом помирилась, лишая новорожденного сына Павла его настоящего отца. Марсий начинает воевать за сына, и в ходе этой борьбы из шкафов аристократических семейств начинают выпадать скелеты. Выясняется, что у Тита Юстина до женитьбы на матери Софии был не расторгнутый брак с матерью самого Марсия, так что София, выходит, незаконнорожденная. Правда, до самого финала так и не выясняется, чьим же сыном был на самом деле сам Марсий. София, однако, успешно справляется с выступившими против нее родственниками.

По ходу дела выясняются и имена прежних поклонников Софии, с некоторыми она даже не прочь возобновить взаимоотношения. Тут и Димитрий Адрин, с ее подачи возглавивший Имперский центр рекреации и реабилитации, и Оттон, король тевтонов и кимвров (в нашей истории оба этих племени перестали существовать задолго то той исторической развилки, которая привела к образованию Аморийской империи).

Стоит сказать, что если сюжеты первых двух романов серии ограничивались только Аморийской империей и Нарбоннией, то данное произведение то и дело выходит за их пределы. Тут и германские дела, и персидские, и пиратские, и дела соседних с Нарбоннией герцогств. Есть тут и война с викингами, на которых отыгрывается Корнелий за невозможность уничтожить ненавистную Нарбоннию.

В заключительном романе серии должны по идее приходить к логическому завершению все заявленные сюжетные линии, но в данном случае это далеко не так. Да, София утратила нелюбимого мужа, надежно нейтрализовала отца и бывшего любовника, мать Марсия померла, Корнелий потерял и дочь, и свою тайную комнату развлечений, и даже свою странную игру в “любовь-ненависть” с Софией, кажется, намерен прекратить, что лишает сюжет эпопеи одной из главных его движущих сил. Но для читателей все еще остается неясным, каких неприятностей ждать от возненавидевшего всех аристократов младшего Псарика и от Кримхильды, на протяжении всего романа остававшейся игрушкой в руках Софии и Корнелия, получившей в итоге патрисианское достоинство, но не реальную власть, и возненавидевшей обоих своих “покровителей”. Варг так и не освободил свою страну от имперской власти, престарелый Виктор V остался с малолетним и негодным к царствованию наследником, да и Ульпины, хоть и обрели тела, своих амбициозных целей пока так и не достигли. В совокупности все это остро взывает о продолжении данной истории. Тем не менее, описываемые события подошли к некой промежуточной паузе, достаточной, чтобы считать законченной по крайней мере эту часть грандиозной эпопеи, хотя это, конечно, никакой не хэппи-энд, а скорее затишье перед бурей.

Стоит отметить, что роман мастерски написан, богат изощреннейшими интригами и неожиданными сюжетными поворотами, здесь много сильных и умных героев. Все это позволяет рекомендовать данное произведение самому широкому кругу читателей.

По следам первой рецензии на роман “Воскресшие и мстящие”

Сегодня один из счастливейших дней моей жизни – которая, увы, сложилась так, что в ней крупицы счастья отыскать стократ сложнее, чем иголку в стоге сена.

Но сегодня именно тот день, я ждал его, мечтал о нём с тех самых пор, как задумал роман “Воскресшие и мстящие“, заключительную часть первой трилогии цикла “Божественный мир”. Собственно, ради этой книги она и писалась, ради этой опасной вершины, куда стоит взойти, чтобы увидеть весь огромный и прекрасный мир вокруг себя… и зияющую бездну под ногами.

Путь “Воскресших и мстящих” к читателям был трудным и горьким, он растянулся на 20 лет, но даже и тогда, когда книга всё-таки вышла (2017, 2020), немногие читатели добрались до неё. Тому есть длинный ряд причин и фантастических кульбитов, но сегодня не время для грустных историй. Сегодня радость автора в том, что наконец-то появилась первая рецензия на эту книгу, её написал, как и две предыдущие, многоуважаемый Julian-gnostik. Первая за столько лет!

Да, первая, хотя и не совсем. Самой первой читательницей “Воскресших и мстящих”, тогда ещё совсем-совсем черновика, была Лена Навроцкая, моя коллега и подруга, женщина, которую я любил. Она читала книгу двадцать, уже больше, лет тому назад, но я никогда не забуду её самой первой реакции. Она проглотила текст за день и посреди ночи мне написала: “И это всё было ради [спойлер, финальные сцены]? Они любили, сражались, страдали, чтобы… все в итоге получили по мозгам?! Катарсис…”

Получить от неё такую реакцию дорогого стоило. И тогда я понял – книга удалась, как никакая другая из всех моих книг. В окончательном варианте роман (2020) стал ещё жёстче, ибо такова жизнь, в книгах – её отражение. Я много раз уже писал и снова повторю: “Божественный мир” совсем не для того, чтобы сбегать от нашей суровой реальности в иллюзорную, а для того, чтобы с помощью инструментария альтернативной истории, политики, культурологии, фантастики и пр. понять реальный мир и попытаться изменить его к лучшему.

Для этого и стоит читать всю трилогию “Наследники Рима” как единое целое.

И рецензент, конечно, прав, подводя итог работе:

Все это остро взывает о продолжении данной истории. Тем не менее, описываемые события подошли к некой промежуточной паузе, достаточной, чтобы считать законченной по крайней мере эту часть грандиозной эпопеи, хотя это, конечно, никакой не хэппи-энд, а скорее затишье перед бурей.

Да, буря уже на горизонте, её яростные сполохи видны в отдельных – и пока разрозненных – продолжениях цикла, описывающих события через 15-30 лет после первой трилогии (они в свободном доступе на АТ).

Никаких обязательств по срокам я брать не могу, достаточно сказать, что сейчас главный смысл моей жизни – завершить намеченное, успеть сложить хотя бы часть мозаики, дописать хотя бы один роман из списка начатых. Спасибо тем, кто в этом помогает – рецензиями, донатами и словами поддержки.

Автор: Julian-gnostik

Наследники Рима – II. Боги выбирают сильных (2020)

Борис Толчинский aka Брайан Толуэлл

Рецензия на роман “Боги выбирают сильных. Книга Софии”

Роман Бориса Толчинского “Боги выбирают сильных. Книга Софии” является второй частью его эпопеи “Наследники Рима” и продолжением романа “Нарбоннский вепрь. Книга Варга”. Варга и других нарбоннцев тут уже почти нет, подавляющая часть текста посвящена ожесточенной борьбе Софии Юстины и Корнелия Марцеллина за власть в Аморийской империи. Процесс этот сопровождается изощреннейшими интригами с обеих сторон, переходами второстепенных героев из лагеря в лагерь, любовными страстями и мастерски описанными эротическими сценами. По ходу этой борьбы София Юстина расстается со своим любовником Марсием Милиссином, оказывается преданной отцом и давним другом, портит отношения с подругой и соратницей Медеей Таминой. Корнелий, в свою очередь, отрекается от собственной дочери Доротеи и превращает своего верного подручного плебея Андрона Псарика в злейшего врага.

По ходу действия раскрываются и секреты основных действующих лиц, и настоящая неприглядная история самой Аморийской империи. Так, София оказывается тайным ментатом (то бишь экстрасенсом) и обладательницей тайного знания, полученного ей во время обучения в секретном городе Мемноне, куда она в какой-то момент спешит за помощью, но получает только ценные советы от обитающих там риши – то ли особо просвещенных святых, то ли вообще живых богов. По ходу действия читатели знакомятся и с городом Мемноном, и с религиозными обычаями аморийцев.

Утверждение риши, что боги не делают людей сильными, а выбирают сильных, заставляет Софию совершать безумные поступки вроде полета через тайфун, подчинения себе огромной стимфалийской птицы и использования ее в качестве средства передвижения, выступления на изначально враждебном ей плебейском митинге, настроение которого ей удается изменить благодаря блестящему знанию психологии толпы. Но, переломив невероятными усилиями, казалось бы, безнадежную ситуацию и оказавшись в одном шаге от вожделенной власти, София в последний момент парадоксально выбирает любовь.

В ходе развернувшейся схватки власть предержащим становится не до Нарбоннской Галлии, оттуда отзывают войска, и разоренная страна получает шанс на возрождение. На этой оптимистической ноте и заканчивается роман, хотя всем ходом событий будущие потрясения, можно сказать, гарантированы.

В романе хорошо прописаны и философские размышления о сущности аватарианской религии, и рефлексия ведущих героев: Софии Юстины, Корнелия Марцеллина, Медеи Тамины и Андрона Псарика. Но, несмотря на все эти страсти, наиболее ценной частью текста оказывается предваряющая роман новелла “Прощание с Аммоном” и размещенная в его конце справочная информация о мире Амории.

В “Прощании с Аммоном” автор демонстрирует очень нетривиальный взгляд на богов египетского и эллинского пантеонов. В египетском пантеоне истинным Богом оказывается лишь сам Аммон, символизирующий Солнце, все же остальные, несколько поколений потомков Ра, именуемые нетеру, оказываются выходцами с Земли, вознесенными на Небеса, постигшими там Истину и возвращенными на Землю, дабы окормлять простых смертных людей. Это, однако, не избавляет их самих ни от испытываемых страстей, ни от телесной смерти. В итоге и Сет, и Гор, и Исис (так в романе именуется Исида) становятся убийцами. При этом Исис каким-то образом умудряется зачать от уже мертвого Осириса.

Надо сказать, что для именно для египетского религиозного учения такой взгляд на богов вовсе не характерен. Это куда больше походит на религиозные воззрения шумеров и связанных с ними общим пантеоном семитских племен, где тоже есть один верховный бог Ану, а остальные – ануннаки, то есть, по сути, ангелы, служащие ему или когда-то он него отпавшие, при этом, по некоторым шумерским источникам, реально спускавшиеся на Землю. В этот шумерско-семитский пантеон, кстати, входил и Сет – “чужой бог” для египтян.

Вместе с египетскими божествами автор точно так же очеловечивает и олимпийцев, чья схватка с титанами по версии автора происходит параллельно с событиями вокруг Осириса и Сета, и даже Кецалькоатля из Мезоамерики. Греческие боги при этом оказываются связанными с Гипербореей, а вот Атлантида уже успела утонуть, хотя самим своим появлением по Платону, опиравшемуся на свидетельство египетского жреца из города Саис, она была обязана тому самому Посейдону, который в новелле еще только борется со своим родителем Кроносом и его братьями титанами! Кстати, и первые египетские фараоны, объявлявшие себя сыновьями Гора, считались при этом выходцами из Страны Мертвых, каковая в те времена ассоциировалась как раз таки с Атлантидой.

Справочный текст в конце романа подобными нестыковками не страдает, но позволяет читатели узнать поразительные вещи и об аморийской религиозной морали, и о реальных основах устройства этого государства. Аватарианская вера, оказывается, провозглашает относительность добра и зла! Сам смертный, в соответствии с этим учением, не в состоянии самостоятельно определить, является ли его поступок добрым или злым. Подобный моральный релятивизм наверняка должен способствовать оправданию любых преступлений. Осуждается лишь нарушение Гармонии – то бишь равновесия, установленного самим Творцом. Соответственно, из двенадцати аватаров Творца четверо покровительствуют добрым делам, четверо – злым, а оставшиеся четверо – Гармонии. Подобное равновесие Добра и Зла, исходящих к тому же из одного источника, больше всего напоминает зерванизм, где прародитель всего сущего Зерван является отцом противостоящих друг другу близнецов, Ахура-Мазды и Ангра-Манью.

Любая попытка ввести строгое единобожие наталкивается именно на этот моральный парадокс. Если Единый Бог является источником всего сущего, стало быть, он породил и Зло? В первом веке нашей эры к отколу мистических учений от основной ветви иудаизма, следы чего остались в нескольких дошедших до нас источниках. Так, в “Псевдоклиментинах” Симон Маг делает вывод, что бог Торы вовсе не благ, то есть вовсе не является истинным Богом, а его последователь Кердон впоследствии прямо заявил, что “Бог Ветхого Завета не отец Господу нашему Иисусу Христу”. Моральный парадокс единобожия гностики преодолевали за счет признания объективности процесса творения – эманации, которая, будучи раз запущена, дальше развивается уже по своим законам, вне зависимости от воли породившего ее, причем материальный мир со всем присущим ему злом творит уже Демиург, впавший в невежество, не знающий ничего о своем происхождении и потому мнящий себя единственным Творцом. Но и те культы, что не пошли на подобное разделение функций, даже иудаизм, где Сатана лишь слуга Господа, призванный искушать смертных, не почитают воплощения Зла, как это происходит в аватарианстве. Но зато аватарианство, по крайней мере, лишено тех противоречий, что присущи большинству существующих религиозных культов.

Еще одной уникальной особенностью аватарианства является представление, что не все человеческие души, оказывается, бессмертны. Какие-то из них будут спасены, какие-то, в соответствии с мистическими учениями, пойдут на перерождение, какие-то даже это еще должны заслужить, причем не собственными усилиями, а деяниями их детей и наследников, а какие-то, особо грешные, могут быть и развоплощены аватарами. Кстати, сам термин “развоплощение” намекает, скорее, на изгнание из материального, плотского мира, а не на ликвидацию нематериальной сущности, и отсюда можно сделать вывод, что само это присущее аватарианству понятие просто не может быть адекватно описано в традиционных религиозных терминах.

Что же считается настоящим грехом в этой религии, равно приемлющей злые и добрые дела? А покушение на то самое прокламируемое равновесие и прерогативы обожествленной власти! И конечно же, отпадение от самой аватарианской веры, то есть ересь. Император, хоть он и смертный человек, почитается живым богом, его душа после смерти не подлежит суду аватаров, то есть априори считается совершенной и безгрешной, присутствующей на Земле только ради поддержания существующего порядка. Аналогом тут можно считать буддистских бодхисаттв или даже Иисуса Христа. Не удивительно поэтому, что христианство в глазах адептов аватарианства проходит по разряду ересей, куда удивительнее, что другие культы, в чем-то схожие с аватарианством, то есть иудаизм, буддизм, индуизм, зороастризм, конфуцианство и синтоизм, проходят по разряду “этнографических культов”, которым могут следовать исповедующие их народы, при этом отношение к далеким от аватарианства языческим культам остается непримиримым.

Понятно, что антагонистом такому Творцу, индефферентному к добру и злу, может быть только Хаос, и таковой действительно персонализирован в аватарианстве под именем Асфет. Тут уже явно можно увидеть влияние эллинского культа, где в начале всего и стоял персонализированный Хаос. Для аморийцев Асфет это источник всех еретических мыслей и беспорядков, покровитель варваров, которые, получается, молятся именно ему, каким бы своим богам они при этом ни молились.

Верховной судебной властью в Аморийской империи обладает Святая Курия, состоящая из глав орденов двенадцати аватаров, нижестоящие суды тоже в основном состоят из иереев. Та же Курия контролирует и научные знания. А во главе всей теократической иерархии стоит Синклит анахоретов Храма Фатума, хотя его полномочия официально нигде и не прописаны. Если добавить к этому непререкаемый авторитет обожествленного императора, то можно сделать вывод, что хотя в стране существует светская власть и сохраняются выборные процедуры, характерные для Римской республики, на деле там установлена теократическая диктатура, больше всего напоминающая современный Иран. К этому, правда, добавляется еще и деление населения на касты с разными правами: патрисы, плебеи, вольноотпущенники, варвары.

Итак, к концу романа читатели приобретают основательные знания о политической кухне Аморийской империи, но основные события здесь явно еще впереди. Текст произведения настолько разнопланов, что его можно рекомендовать и любителям эротики, и поклонникам авантюрной литературы, и ценителям философских произведений. Любой из них найдет здесь что-то по душе.

Эссе-рецензия на роман Торнтона Уайлдера “Мартовские иды”

Не так давно здесь вспоминали “Маpтовские иды” Тоpнтона Уайлдеpа, и я вспомнил, что писал эссе-рецензию на этот замечательный роман. Было это почти четверть века назад, и в 1999 году мой текст появился в “Озоне” – на странице книги и на моей авторской странице. В то время “Озон” ещё не был торжищем наподобие китайского Али, это был самый достойный и уважаемый книжный портал России, книги там не только продавали – о них много писали. Для меня было честью писать для “Озона” тех давних времён.

А потом магазин сменил политику, превратился из портала в торжище, мою авторскую страницу снесли, со страниц моих книг исчезли все читательские отзывы, и мои собственные тексты также исчезли с “Озона”. Их было немного, но они были мне дороги. И особенно, эта рецензия.

Но рукописи не горят, как нам известно со слов Воланда. И моя рецензия нашлась. Надеюсь, она будет интересна всем, кто любит Древний Рим, прекрасную античность и книги Уайлдера.

ВОЗHЕHАВИДЬТЕ РИМ КАТУЛЛОВОЙ ЛЮБОВЬЮ…

Маpтовские иды / Тоpнтон Уайлдеp / 1999

Когда в последний pаз вы посещали Рим, читатель?

Hе вспоминайте — ибо pечь идёт не о столице Италии, нам современной. И не о Риме папском, этой католической Мекке Сpедневековья. И не о Риме ваpваpских вpемён, когда сpеди pyин великих монyментов паслись паслись стада овец. И даже не о Риме тpиyмфально-импеpатоpском — его величие настанет, но не скоpо.

Когда в последний pаз вы были в Риме Цезаpя, Катyлла, Цицеpона, Клеопатpы, в Риме последних дней pеспyблики, в Риме, yставшем от гpажданских войн — и в Риме, жаждyщем новой войны? То Рим не мpамоpный — ещё киpпичный; yже виднеется на гоpизонте тщедyшная, как будто, фигypа пеpвого пpинцепса, сейчас Октавия, но в пеpспективе Авгyста, великого pодителя Импеpии, — нынче же пpавит его дядя Юлий, не устроитель, но завоеватель миpа, спаситель госyдаpства, отец pеспyблики и лютый, в глазах pеспyбликанских патpиотов, её вpаг. Цезаpь в пypпypной тоге, диктатоp по законy и полyбог в сознании людей; он, сидя пpинимающий владетелей Сената; он, pавный Клеопатpе, новой египетской Исиде; он, стpашно одинокий в своём возбуждающе деpзком величии; он, Цезаpь, отчаянно мечтавший взять пеpвенство в деpевне, ибо деpевня, малое, сyть благодаpнее, чем Рим, большое, — он, Юлий Цезаpь, нынче пеpеживает звёздный час и совмещённый, волею Фоpтyны-лицедейки, со звёздным часом час заката.

Встyпите в этот стpанный Рим позднеpеспyбликанской осени, не бойтесь pимской кpови; кpовь, та тягyчая вода Истоpии, котоpой живописаны для нас её, Истоpии, геpои и злодеи, не пpичинит вpеда потомкам. Она застыла багровым отблеском минyвших пеpтypбаций; тепеpь пpедставьте, что она течёт, и Рим, вообpажённый вами, — жив.

Hе можете? Вам тpyдно? Тогда зайдите в книжный магазин и сpеди стопок покет-бyков, книг малого фоpмата, попpобyйте найти pоман Тоpнтона Уайлдеpа “Маpтовские иды”. Он станет вашим пpовожатым. Hет, нет, не отвоpачивайтесь с гоpделивым видом, и пyсть исчезнет с вашего лица yлыбка снисхождения: та маленькая книжка, котоpyю вы деpжите сейчас в pyках, даст фоpy многим пyхлым фолиантам! Раскpойте этy “фантазию о последних днях жизни Кая Юлия Цезаpя”…

Да, понимаю, вы yдивлены. Роман в эпистолах — нечасто нынче встpетишь! Как можно жить без экшена и диалогов? Даже Эко на это не pешился. Какие стpанные слова и обоpоты, и неужели римляне так изъяснялись в письмах?.. Вы, пpочитавшие Тацита, Тита Ливия, Светония с Плyтархом, такого не встpечали. Естественно, вы сомневаетесь: “Что пpавда в автоpских фантазиях, может, и нет её совсем? Зачем пpиписывает автоp геpоям Рима свои, летящие из мира атомных стpастей, слова?.. Можно ли веpить после этого?!”.

А вы не веpьте. Пpосто кyпите и пpочтите. Забyдьте, на вpемя общения с героями этой увлекательнейшей книги, о фактах, всем известных, а также о сомнительных гипотезах; станьте pимлянином — как pимлянин эпохи Цезаpя, вы не могли штyдиpовать Плyтаpха и Светония! Hо вы, очень возможно, могли быть самим Цезаpем. А почемy бы нет? Или Катyллом. И даже Клеопатpой, не говоpя yже о Клодии, Сеpвилии, Помпее и пpочих “жёнах” Цезаpя, котоpые должны остаться, после вас, вне подозpений. Вы — их втоpое “Я”, вы — alter ego; вы ничего не властны изменить, но нет такого, что не могли бы вы понять.

Вам пpиходится читать чyжие письма; поэтомy, как alter ego, не мyчайтесь и читайте их, pавно свои. И тогда все стpахи, искyшения, надежды, pазочаpования, метания Гая Валеpия Катyлла станyт достyпны вам, и вы yвидите, как это чyдо вдохновения несчастьем вдpyг озаpяет рядового гения, сpажённого чyдовищем любви. “Любовь — это единственный пpоблеск вечности, котоpый нам позволено yвидеть”, — пишет yайлдеpовский Катyлл. Так он живёт и так твоpит, сгоpая от любви, пытаясь насладиться каждым единственным пpоблеском вечности, словно последним в своей жизни, — и так yходит в вечность, пpовожаемый звездой своей смятенной ненависти, Цезаpем…

Вглядитесь в Цезаpя и пожалейте этого yставшего владыкy, пpидавленного собственным величием. В книге Уайлдеpа он не ведёт походные записки — он pазмышляет о Сyдьбе, её отчаянный избранник. Он дyмает о смеpти, он yже почти мечтает быть yбитым, он знает это, он yже yвеpен; единственное, что алчет этот полyбог — он хочет быть yбитым бескоpыстно, pади pеспyблики и блага Рима. Он pазмышляет о богах и людях, о благодаpности и зависти людской — и о свободе, он понимает, что людьми пpежде всего движет “желание неогpаниченной свободы, а это чyвство неизменно сопpовождается дpyгим — паническим стpахом пеpед последствиями такой свободы”.

Итак, желание свободы, как мы знаем, yбивает Цезаpя, но стpах её последствий — и этого пока не знаем мы, но можем догадаться — pодит сначала Авгyста, затем Тибеpия, Калигyлy и Клавдия с Hеpоном…

Уставший Цезаpь yлыбается, читая пpокламации Катyлла пpотив Цезаpя; он, столь же гpyстно yлыбаясь, сам pазивает их. “Смеpть Цезаpю!”, — вещает Цезаpь-фаталист, и то, что нынче выpождается как фаpс, дpyгими цезаpями возродится как тpагедия. А этот Цезаpь, пеpвый и единственный, конечно, должен yмеpеть — о, нет, не потомy что явил беспечность в маpтовские иды — он должен yмеpеть почти сознательно, ибо явился слишком pано, слишком ярко; он должен yмеpеть, чтобы откpыть собой доpогy всем стpаждyщим великой славы Рима и, pазyмеется, его наследства; он должен yмеpеть, чтобы столкнyть их всех в последней схватке, и чтоб сама Фоpтyна, его действительная любящая мать, избpала тpиyмфатоpа, того, кто бyдет пpавить Римом после Цезаpя, да, лyчшего из лyчших, того, кто сможет из битых киpпичей Респyблики постpоить мpамоpный Импеpский Рим.

Вы пpочитали? Тепеpь закpойте книгy, и пyсть смятенно-искpомётный Рим Уайлдеpа вновь встанет пеpед вашими глазами. Пyсть не покинет вас его очаpование. Его yж нет давно, но он — живой, живyщий в нашей памяти. Собственная пpагматическая жеpтвенность Рима сделала его Вечным Гоpодом и записала намеpтво твоpения его геpоев.

Hе бойтесь полюбить его, как полюбили Рим столь разные Катулл и Цезарь; не можете любить — возненавидьте; он, Рим-Сатурн, сгyбивший стольких своих талантливых детей, достоин вашей ненависти; возненавидев, вы полюбите его, как и они любили…

Ибо Рим подобен фениксy, котоpый вечно сгоpает и возpождается, чтобы всё новые и новые поколения pимлян жили в огне его любви.

Рецензия Julian-gnostik на роман “Нарбоннский вепрь”

Новая большая рецензия на литературной площадке Author.Today, первая в наступившем году.

Рецензия на роман «Наследники Рима – I. Нарбоннский вепрь (2020)»

Автор: Julian-gnostik

Роман Бориса Толчинского “Нарбоннский вепрь. Книга Варга” является первой частью грандиозной эпопеи “Наследники Рима”, относящейся по мнению самого автора к жанру альтернативной истории. Посыл задан весьма впечатляющий. В этой версии истории Аттила побеждает Аэция на Каталаунских полях, не только Западной, но и Восточной Римской империи не удается устоять под натиском варваров, и новый император Гай Аврелий Фортунат принимает решение перебраться в Африку вместе с оставшимися верными людьми, где громит вандалов, основывает новую столицу Элиссу на месте древнего Карфагена, и переучреждает империю на новых началах, отказавшись от христианства и приняв взамен новую религию, выросшую из традиционного египетского культа, где единственным существующим Богом-Творцом объявляется Птах, а все остальные – его аватарами, в связи с чем и само это учение называется аватарианством. В честь основателя новой империи, который был родом из городка Аморий в Малой Азии, сама империя теперь называется Аморийской, а ее граждане – аморийцами.

Аморийцам несказанно везет. Им удается освоить Сахару, прокладывая там оросительные каналы и поворачивая реки, и там же они находят какие-то поразительные артефакты, которые позволяют им настолько укрепить свою мощь, что они в состоянии справиться теперь с персами, индусами, китайцами и захватившими Европу варварами, в результате чего Аморийская империя оказывается в состоянии долгие века контролировать всю Ойкумену, держа покоренные народы на средневековом уровне развития, при том что сами аморийцы достигают уровня развитого индустриального общества.

Самым слабым местом в этой концепции оказывается первый этап развития новой империи. Как именно аморийцы умудрились оросить Сахару? Соленая морская вода для этого плохо подходит, а одного Нила на всю Северную Африку не хватит. Какие именно реки они там поворачивали? И что за артефакты они могли найти в Сахаре? Сокрытое наследие атлантов? С новой религией еще куда ни шло, поскольку египтяне давно уже приучились отождествлять одних своих богов с другими, Птах в качестве Творца тоже далеко не новость, тайное ядро религии эллинов наследовало как раз египетским тайным учениям, а римляне всегда были открыты новым религиозным веяниям, охотно отождествляя своих богов с эллинскими и потом добавляя в свой пантеон и Митру, и Исиду, и Кибелу. Восприятие императора в качестве живого бога и подавно свойственно для очень многих империй, египтяне с их обожествленными фараонами здесь отнюдь не одиноки. Возникает вопрос лишь о пророке аватарианства, ибо для распространения нового учения необходим признанный боговдохновенный пророк, слова обычного смертного никто на веру не примет и следовать им не станет, на чем некогда и погорел египетский религиозный реформатор Эхнатон.

Интересно, что в романе, помимо официальной истории, приводится и легенда о Фортунате, где обстоятельства возникновения Аморийской империи толкуются совсем иначе. По этой версии и никакого нашествия гуннов не было, и сам Фортунат был не императором, а всего лишь одним из соратников Цезаря, что оказался не нужным Риму при Октавиане и царствовал потом некоторое время в родной Памфилии, пока не удостоился лицезрения Аваторов, которые и поручили ему создать новую империю на территории Африки, с новым религиозным культом, после чего устроили мировой катаклизм, сокрушивший прежние мировые державы и разительно изменивший ландшафт и климат Северной Африки. И как ни удивительно, эта легенда выглядит куда логичнее официальной исторической версии. Здесь и боговдохновенный пророк присутствует в лице самого Фортуната, и ясно, откуда вдруг в Северной Африке взялась лишняя вода, и появление Эфира, чья энергия стала основой аморийского могущества и материального благополучия, вполне объясняется божественным вмешательством.

Но роман этот все же не про древнюю историю, а про времена, когда империя уже вполне устоялась и безраздельно властвует по всей Ойкумене. Император ее играет примерно ту же роль, что японский микадо во времена правления сегунов, то есть почитается высшей властью, но реально не правит. Второй по престижу и при этом первой по влиянию фигурой оказывается Понтифик – верховный жрец аватарианства, играющий, фактически, ту же роль, что Римский Папа в католичестве, и также озабоченный прежде всего борьбой с ересями. А вот светская власть больше всего напоминает Римскую республику, где реально правит Сенат, назначающий Первого министра, возглавляющего исполнительную власть. Здесь есть выборы и публичная политическая борьба, хотя, как и везде, бал правят закулисные интриги сильных мира сего. Граждане Империи делятся на патрисов и плебеев, но и плебс имеет свое представительство во власти и реально влияет на ее формирование.

Из-за набегов викингов столица империи некогда была перенесена из Элиссы на новое место, теперь это Темисия, огромный и богатейший город, практически рай на Земле. То, что население его именует себя аморийцами, заставляет вспомнить про исторических амореев, основавших Вавилон – давний земной символ богатства, многолюдства, смешения языков и при этом ничем не прикрытого блуда, павший по божьей воле. Ждет ли такая судьба и Темисию? В первом романе серии на это нет еще и намека, но, как говорится, еще не вечер. Пока что аморийцы только что в космос не летают и компьютерной сети не создали, но у них весьма продвинутая медицина, мощное вооружение – аналог лазеров, очень быстрые средства передвижения. Энергию для всего этого они получают от зависшего над одной из своих гор Эфира – неиссякаемого источника. Для практического использования энергия Эфира преобразуется в электрическую.

Все остальные народы Земли аморийцы держат на куда более низком уровне технического развития, пресекая любой прогресс, посему даже порох здесь находится под запретом. Эти подданные Империи права голоса не имеют, аморийцы почитают их варварами и глубоко презирают. Почти все уже покорились аморийской силе, и лишь обитатели Нарбоннской Галлии, где с местными галлами некогда смешались пришлые викинги, долгое время сопротивлялись имперской власти, оставаясь при этом в язычестве.

Роман начинается с того, что пожилой нарбоннский герцог Крун Свенельдсон, осознав бессмысленность дальнейшего сопротивления, прибывает в Темисию на поклон, дабы признать себя вассалом империи и перейти в аватарианство. Не согласен с этим его сын и наследник Варг, но и тот до поры не рискует бунтовать против воли отца. И все прошло бы как по маслу, вот только новые имперские вассалы становятся объектов интриг со стороны местных знатных патрисов, борющихся за власть. Это София Юстина, дочь нынешнего Первого министра, сама претендующая занять через три года этот пост, и ее дядя Корнелий Марцеллин. София обрабатывает в феминистском духе дочь герцога Кримхильду, после чего та возмечтала наследовать отцу на правах старшего ребенка в семье. Варг же неожиданно встречается с осужденными еретиками Ульпинами и освобождает их под обещание, что они помогут ему отстоять свободу Нарбоннской Галлии. Местные интриги в Темисии приводят к тому, что Варг женится на дочери Корнелия Доротее, а Кримхильда выходит замуж за одного из родственников Софии, после чего основное действие переносится на территорию Нарбоннской Галлии.

Вот здесь самое место порассуждать об особенностях аватарианства и противостоящего ему учения отца и сына Ульпинов. Аватарианский Бог, подобно Яхве, не может являться смертным в своем подлинном облике, а только в виде звероподобных воплощений, аватар, каждое из которых властвует над миром один год, после чего передает эстафету сменщику. Получается двенадцатилетний цикл, подобный китайскому календарю. Кроме того, каждой профессии и каждому отдельному адепту аватарианства в жизни покровительствует определенный аватар, что напоминает уже и римско-эллинский пантеон, где разные боги специализируются в разных сферах деятельности, и институт святых в ортодоксальном христианстве.

Ульпины, в свою очередь, полагают, что единственный существующий Бог-Творец не нуждается ни в каких аватарах, он последовательно сотворяет различные миры, после чего никак не вмешивается в их развитие. София Юстина где-то походя называет это учение гностическим, но вот тут большой вопрос. Гностических учений, конечно, было создано великое множество, но вот близкого аналога данному похоже что и не существовало. Большинство гностиков, подобно Симону Магу и Валентину, полагало, что совершенное Божество не стало бы создавать столь несовершенный мир, запущенный им процесс творения изначально происходил исключительно в духовной сфере, формируя Плерому, а материальный мир, Кеному, сотворила уже одна из порожденных им сущностей, погрязшая в невежестве, и этого творца материального мира принято было именовать не Богом, а Демиургом. Те же гностические учения, что признавали Бога творцом и материального мира тоже, базировались, как правило, на постулатах иудаизма, но там Бог активно воздействует на сотворенный им мир и нуждается таки в посредниках для общения с людьми, называй их ангелами или как угодно еще. У Ульпинов же, как видим, получилось нечто среднее, и это учение, с отстранившимся от дел Богом-Творцом, по сути не отличается от тех атеистических концепций, где Вселенная возникает в результате Большого Взрыва, а дальше уже развивается по чисто физическим законам.

Сами Ульпины, однако же, при этом сильные ментаты, способные силой мысли не только воздействовать на чье-то сознание, но и менять материальные сущности, например, создать туман, рассеивающий излучение лучевых пушек, а это уже никак не вписывается в рамки атеизма.

Возникший союз между Варгом и Ульпинами и становится причиной всех последующих событий романа. Отказ Варга выдать Ульпинов, его несостоявшаяся казнь и побег, смерть Круна то ли от прободения язвы, то ли от отравы, то ли от ментального воздействия Ульпинов, восстание галлов, не принявших власть Кримхильды, ее драматический побег вместе с Софией из столицы герцогства, воцарение Варга, разразившаяся война с имперскими силами, быстро переросшая в партизанскую, капитуляция Варга, выторговавшего себе жизнь ценой сдачи полумертвых уже от перенапряжения Ульпинов, удаление от власти Кримхильды, ненавидимой собственным народом, и замена ее на младенца Свенельда, сына Варга и Доротеи. Бунтующая провинция, наконец, умиротворена, но кончается все побегом Варга из заточения, так что роман остается по сути с открытым финалом.

Помимо шикарного описания аморийской утопии и постановки философских вопросов роман богат политическими и любовными интригами, батальными сценами и резкими сюжетными поворотами. Читатель знакомится с точками зрения самых разных героев, но чаще всего Варга и Софии Юстины, которые и являются главными движущими силами всего сюжета. Характеры героев описаны очень подробно и психологически достоверно.

Произведение можно рекомендовать любителям альтернативной истории, философских и утопических произведений, а также поклонникам приключенческой литературы.

Мои ремарки:

1. Я определяю этот роман, трилогию “Наследники Рима” в целом и весь цикл “Божественный мир” как политическую и психологическую драму. Альтернативная история здесь только триггер, катализатор потока событий, который создаёт новую альтернативную реальность.

2. “Единственным существующим Богом-Творцом объявляется Птах” – скорее, Творец в аватарианстве исторически вырастает из Птаха, но это также Ра, Атум, Амон, Фатум, Иегова и т.п. – он вбирает в себя все образы единого, всемогущего, вездесущего и всеобъемлющего Бога.

3. Насчёт освоения Сахары – вопрос сложный и не до конца прояснённый в романах. Отдельно я писал, что население огромной по размерам империи расселено крайне неравномерно. То есть, отбить у великой пустыни какие-то оазисы людям удалось, но победить её – не очень. Постараюсь прояснить в дальнейшем.

4. Пророк аватарианства – это и есть Фортунат. Для учреждённой им новой религии он Моисей, Иисус и Магомет в одном лице (отсюда).

5. “Император играет примерно ту же роль, что японский микадо во времена правления сегунов” – да, совершенно верно! Вы первый (после Веры Камши в 2019 году), кто это подметил.

6. В космос – летают, но по-своему, и “компьютерные” сети у имперцев сеть, весьма своеобразные. Это описано не в самих романах, а в новеллах, рассказах и повестях, продолжениях цикла.

7. Насчёт природы ереси Ульпинов я более согласен с Вами, чем с Софией. “Единый Бог-Творец в учении Ульпинов очень уж похож на Крома, бога киммерийцев, такого же сурового, жестокого и равнодушного. Хотя и черты ветхозаветного Саваофа в нём, несомненно, присутствуют” (отсюда).

И всё это только начало большой истории.

Как не подавиться катилиной и укрепить себя в любви к истории

Недавно в одной из дружественных групп ВК упомянули роман Стивена Сейлора “Загадка Катилины”. И я вспомнил, что как раз 4 года назад с огромным, огромным трудом дочитал его.

Вы спросите, зачем тогда читал и мучился? Мне захотелось что-то древнеримское, нативное, от коллеги-античника и писателя-современника. Эту книгу хвалили мои достойные доверия товарищи, и они были правы: книга хорошая, стоящая. Но совершенно не “моя”.

Засада в том, что это детектив, причём глазами (POV) одного главного героя, некого римского сыщика. Ему подбрасывают безголовые трупы, и он хочет узнать, кто и зачем. Всё это на фоне известного противостояния Цицерона и Катилины. Но сам политический, психологический конфликт – собственно, то, что мне было интересно – занимает в романе исчезающе малое место. Хотя речи Цицерона цитируются огромными кусками, на несколько страниц. И так много раз. В художественной книге! Читать это трудно и нудно.

Главгер показательно аполитичен и на борьбу за власть смотрит с позиции “да отстаньте вы все от меня”. Зато роман перенасыщен мелкими подробностями быта этого ГГ и его детективного расследования. Как водится в такого рода литературе, автор беззастенчиво подыгрывает главгеру: тому всегда везёт, он оказывается всем нужен и незаменим, хотя внятного объяснения этому не даётся. Другие персонажи клишированы, в них нет конфликта. Каких-либо эмоций, переживаний и сопереживаний книга у меня не вызвала. Разгадка, кто подбрасывает трупы, любопытна, но и только: это же игра-конструктор, и если бы выяснилось, что трупы подбрасывал кто-то другой, в сюжете романа ничего – вот вообще ничего – не изменилось бы.

Охотно верю, что заклёпочники, если они ярые фанаты той эпохи, испытывают райское блаженство, читая эту книгу и подобные. Я к их прославленной когорте не принадлежу. В текстах “Божественного мира” оба, Катилина и Цицерон, упоминаются неоднократно: первый – как дурная голова, изменник и смутьян, а второй – как человек хотя и языкастый, но недалёкого ума и для большой политике непозволительно наивный (что привело его к закономерному концу).

В истории меня, прежде всего, интересуют мысли, чувства, идеи и характеры, и их противоборство, живые образы минувшего, которые способны послужить нам вдохновляющим примером. Ну, или предостерегающим, как с Катилиной и Цицероном. У Лиона Фейхтвангера всё это есть, у Стивена Сейлора – нет и в помине. И никакой “загадки Катилины” в книге нет, это обманка для доверчивых любителей античности. По моему убеждению, обычных, но взыскательных читателей такая книга может только оттолкнуть от Рима и античности.

В романе, над которым сам работаю, также присутствует детективная интрига. Вернее, да, она могла бы быть, если бы автору это было интересно. По сюжету там внезапно и в самый ответственный момент, на своей свадьбе, погибает молодой, положительный император; есть подозрения, что его убили; есть и сыщик-иврим, тёртый, порядочный и проницательный, который способен это дело распутать.

Но – sic! – в общем-то, и так понятно, кто убийца. Не очень понятны его побуждения: убитый был ему верным другом с детства, и даже когда мог, когда обязан был предать, не предал. И совсем непонятно, можно ли убийцу оправдать, с учётом всей совокупности обстоятельств. А что делать сыщику, нанятому безутешной матерью убитого императора, когда этот сыщик раскроет правду и поймёт, что правда-то на стороне убийцы? Что убийство, собственно, и не было убийством, а скорее, чем-то вроде символического самоубийства, когда утративший смысл жизни человек добровольно приносит себя в жертву ради высшей цели. Что делать сыщику, если на одной чаше весов его профессиональный долг, а на другой – мечта всей жизни?

Вот трудные вопросы, которые меня интересуют, в числе прочих. А кто убийца: дворецкий, повар или соседка – извините, нет.

Поэтому в итоге, очевидно, детектива у меня не будет. А будет политическая и психологическая драма, как и обещал.