Как не подавиться катилиной и укрепить себя в любви к истории

Недавно в одной из дружественных групп ВК упомянули роман Стивена Сейлора “Загадка Катилины”. И я вспомнил, что как раз 4 года назад с огромным, огромным трудом дочитал его.

Вы спросите, зачем тогда читал и мучился? Мне захотелось что-то древнеримское, нативное, от коллеги-античника и писателя-современника. Эту книгу хвалили мои достойные доверия товарищи, и они были правы: книга хорошая, стоящая. Но совершенно не “моя”.

Засада в том, что это детектив, причём глазами (POV) одного главного героя, некого римского сыщика. Ему подбрасывают безголовые трупы, и он хочет узнать, кто и зачем. Всё это на фоне известного противостояния Цицерона и Катилины. Но сам политический, психологический конфликт – собственно, то, что мне было интересно – занимает в романе исчезающе малое место. Хотя речи Цицерона цитируются огромными кусками, на несколько страниц. И так много раз. В художественной книге! Читать это трудно и нудно.

Главгер показательно аполитичен и на борьбу за власть смотрит с позиции “да отстаньте вы все от меня”. Зато роман перенасыщен мелкими подробностями быта этого ГГ и его детективного расследования. Как водится в такого рода литературе, автор беззастенчиво подыгрывает главгеру: тому всегда везёт, он оказывается всем нужен и незаменим, хотя внятного объяснения этому не даётся. Другие персонажи клишированы, в них нет конфликта. Каких-либо эмоций, переживаний и сопереживаний книга у меня не вызвала. Разгадка, кто подбрасывает трупы, любопытна, но и только: это же игра-конструктор, и если бы выяснилось, что трупы подбрасывал кто-то другой, в сюжете романа ничего – вот вообще ничего – не изменилось бы.

Охотно верю, что заклёпочники, если они ярые фанаты той эпохи, испытывают райское блаженство, читая эту книгу и подобные. Я к их прославленной когорте не принадлежу. В текстах “Божественного мира” оба, Катилина и Цицерон, упоминаются неоднократно: первый – как дурная голова, изменник и смутьян, а второй – как человек хотя и языкастый, но недалёкого ума и для большой политике непозволительно наивный (что привело его к закономерному концу).

В истории меня, прежде всего, интересуют мысли, чувства, идеи и характеры, и их противоборство, живые образы минувшего, которые способны послужить нам вдохновляющим примером. Ну, или предостерегающим, как с Катилиной и Цицероном. У Лиона Фейхтвангера всё это есть, у Стивена Сейлора – нет и в помине. И никакой “загадки Катилины” в книге нет, это обманка для доверчивых любителей античности. По моему убеждению, обычных, но взыскательных читателей такая книга может только оттолкнуть от Рима и античности.

В романе, над которым сам работаю, также присутствует детективная интрига. Вернее, да, она могла бы быть, если бы автору это было интересно. По сюжету там внезапно и в самый ответственный момент, на своей свадьбе, погибает молодой, положительный император; есть подозрения, что его убили; есть и сыщик-иврим, тёртый, порядочный и проницательный, который способен это дело распутать.

Но – sic! – в общем-то, и так понятно, кто убийца. Не очень понятны его побуждения: убитый был ему верным другом с детства, и даже когда мог, когда обязан был предать, не предал. И совсем непонятно, можно ли убийцу оправдать, с учётом всей совокупности обстоятельств. А что делать сыщику, нанятому безутешной матерью убитого императора, когда этот сыщик раскроет правду и поймёт, что правда-то на стороне убийцы? Что убийство, собственно, и не было убийством, а скорее, чем-то вроде символического самоубийства, когда утративший смысл жизни человек добровольно приносит себя в жертву ради высшей цели. Что делать сыщику, если на одной чаше весов его профессиональный долг, а на другой – мечта всей жизни?

Вот трудные вопросы, которые меня интересуют, в числе прочих. А кто убийца: дворецкий, повар или соседка – извините, нет.

Поэтому в итоге, очевидно, детектива у меня не будет. А будет политическая и психологическая драма, как и обещал.

Гай Калигула vs. Джоффри Баратеон

Как всегда, с огромным интерсом посмотрел беседу с М.А.Штейнман. На 12:33 (первый скрин) важный момент, он, на мой взгляд, наглядно иллюстрирует всю пропасть между живой историей и фэнтезийной, из “Игры престолов”.

В самом деле, трудно не заметить сходства между Джоффри Баратеоном и Гаем Калигулой. Но сходство это ВНЕШНЕЕ, в наружности и поведении. Как сказано в одной из хипстерских писулек, “оба любили наслаждаться своей властью, мучая других” (на втором скрине).

Но чуть копнёшь, как сразу видишь: нет, не похож, совсем другой типаж.

Гай достойный сын достойных родителей – Джоффри родился в порочной связи.

Гай пережил в детстве тяжелейшую психологическую травму – Джоффри с самого начала был козлом, без всяких травм.

Гай стал наследником Тиберия вследствие сложной, запутанной и во многом случайной цепи событий, где погибнуть было легче лёгкого, – права же Джоффри на Железный трон никто не подвергал сомнению публично, пока был жив его “отец” король Роберт.

Гай вступил в права принцепса, будучи уже взрослым (24 года) и отнюдь не инфантильным человеком – Джоффи взошёл на трон подростком по годам и ребёнком по уму.

Наследовав Тиберию и отвечая на желания сената и народа Рима, Гай сразу проявил себя с лучшей стороны – напротив, Джоффри, став королём, тут же вывалил всё худшее в себе на люди.

Роковая перемена к “безумию” с Гаем произошла через несколько месяцев правления, после тяжкой и непонятной до сих пор болезни – Джоффи не менялся вообще, как был козлом до коронации, так и остался после, и в итоге сдох, как жил, безумием тут и не пахнет.

Гая Калигулу убили за открытый деспотизм, террор достойных граждан и презрение к республиканским институтам Рима, в результате разветвлённого политического заговора – Джоффи отравила одна хитрозадая бабка исключительно по собственным личным причинам.

Этот список можно продолжать, но очевидно: перед нами совершенно разные и непохожие истории.

Если уж сравнивать мартиновского Джоффри с кем-либо из римских императоров, то с Коммодом (180-192), не менее известным нынче, чем Калигула, а может быть, и более, благодаря фильму Ридли Скотта “Гладиатор”. Коммод также с самого начала был козлом и нраву своему не изменял до самого конца.

Но лучше бы ни с кем не сравнивать. Это как равнять ряженого “Тора” марвелловских комиксов с Тором-Донаром, каким его знали скандинавы и германцы. Я уже не раз писал, что книги Джорджа Мартина – превосходно изготовленные пустышки. Пустышки, но на высшем уровне! И всё-таки пустышки. Их основная аудитория – хипстеры, которые реальную историю не знают, не любят, не понимают и не принимают, какая она есть. Она, во всём своём подлинном многообразии и драматизме, им просто не нужна. Им нужны простые и забавные истории, чтобы развлечься, испытать эмоции и пощекотать себе нервишки, убегая от проблем реальной жизни. Но для самоутверждения им хочется казаться интеллектуалами, поэтому в пустышках они ищут “смыслы” – и, конечно же, находят.

А смыслов там не больше, чем следов Гая Калигулы – в Джоффри Баратеоне.

По верхам, всё по верхам, но им иного и не надо.

Не Дом Дракона, а дурдом

В отличие от Джорджа Лукаса, творца “Звёздных войн”, Джордж Мартин, создатель мира “Песни льда и огня”, относится к анти-Мидасам. Если легендарный царь Мидас, дотронувшись до чего-либо, превращал это в золото, то Мартин, прикасаясь к живой истории, превращает её в говно.

Но это, разумеется, не заурядный копролит, а яркая, блестящая и ароматная какашка. Мартин – искусный кулинар. Он берёт историю Британии, потрошит её, спускает саму кровь истории, все истинные смыслы, все реальные проблемы, занимавшие людей, все великие идеи, что владели умами миллионов, перемешивает, взбалтывает, оставляет лишь игру амбиций, обильно приправляет грязью и кровищей – и оно готово, можно подавать к столу.

Хипстер визжит от восторга. Историю – живую, яркую, неоднозначную, многослойную и многоцветную – хипстер не знает, не любит и не понимает, ему главное сбежать от забот реального мира и ощущать своё превосходство над этим грязным, искалеченным “Средневековьем”. И он, пожирая кулинарную продукцию Мартина, действительно считает мир Вестероса Средневековьем.

В подлинном Средневековье всё не так. Об этом стоило бы написать отдельную статью, она получилась бы огромной – и поэтому нет, не стоило бы, неблагодарное это занятие и совершенно безнадёжное. Ниже – отдельные мазки, навскидку.

Смотрите, в семье Генриха Боклерка (Учёного), короля Англии, происходит страшная трагедия: в кораблекрушении погибает его единственный законный сын, наследник престола Вильгельм. И только поэтому Генрих делает наследницей английского престола свою дочь Матильду (Мод). Наследников мужского пола у короля больше не будет – дочь остаётся его законной наследницей до самой смерти отца. Стефан Блуаский, будущий соперник Матильды, не сын короля, всего лишь племянник.

А что мы видим в “Доме Дракона”? Король Вестероса Визерис, по дарованиям своим ни разу не Боклерк, имеет брата Деймона, наследника престола, и дочь Рейниру. Когда брат выходит из доверия, король объявляет наследницей престола дочь. Логично? Да, хотя и непривычно. Но потом Визерис женится, у него появляются законные сыновья Эйгон и Эймонд. Казалось бы, вопрос решён – вот они, новые наследники престола. А дочери, хотя и старшему ребёнку короля, придётся пропустить их вперёд: в патриархальном обществе иначе быть не может.

(В скобках напомню, вдруг кто не знает: Великобритания перешла от когнатической примогенитуры к абсолютной только в 2013 году. В 2013 году, Карл! Практически в наше время. Это означает, в частности, что даже если бы принцесса Анна (1950) родилась раньше принца Чарльза (1948) и была бы старшим ребёнком королевы Елизаветы II, то после смерти королевы в 2022 году на британский престол всё равно взошёл бы Чарльз, король Карл III. А вот уже Шарлотта, внучка Карла III, родившаяся в 2015, т.е. после принятия нового Акта о престолонаследии, имеет преимущество перед своим младшим братом Луи.)

Но нет! Куда там. Рейнира остаётся наследницей престола. Почему? А нипочему! Потому что так решил её отец-король. А почему он так решил? ХЗ. Решил, и всё. Вопросы? В искусственном “Средневековье” Мартина возможно и такое, да ещё и не такое.

Смотрим дальше. Король Визерис при смерти. Ежу понятно, что, как только он умрёт, будет схватка за трон между партиями Рейниры и Эйгона, старшего сына короля, уже подростка, готового надеть корону. И что же делает Рейнира, эта отважная и умная женщина, как нам её всё время представляют? Отбывает из столицы, оставляя умирающего отца-короля в полной власти враждебной ей партии.* Ежу понятно – а Рейнире нет! И никому из её окружения. На кону жизни Рейниры, её мужа и детей, судьба страны – но все выказывают феерическую беспечность. В Вестеросе совсем не водятся ежи? Только претенденты на премию Дарвина?

Можно ли такое переплюнуть? А легко! Послать ребёнка-принца одного глубокой ночью на драконе с важнейшей и сложнейшей дипломатической миссией. Не, ну а чо? Чего с ним может приключиться? Встретит принца понаглее и дракона покрупнее? О таком никто не думает, варианты не просчитывает. В мире Мартина вообще не принято задумываться о последствиях своих поступков.

Вы спросите: они там что, совсем того?

Да. Именно! Не Дом Дракона, а дурдом. В мире реального Средневековья поциенты этого дурдома не прожили бы и дня, но перед нами же мир фэнтези. Герои не рождались с задержками в умственном развитии, их такими сделал автор, чтобы угодить массовому читателю, как он его себе представляет. Чтобы читатель – а теперь и зритель – чувствовал себя и выше, и умнее, чтобы обсуждал глупые поступки глупых героев, и это создавало бы движуху вокруг книг, а с движухой приносило прибыль. Люди там серьёзные, творить истории – слишком мелко для них, они занимаются бизнесом и делают огромные гешефты.

PS. Моя главная героиня в аналогичной ситуации своей рукой убивает любимого отца-императора. Не ради власти. Нет! А потому что понимает: если этого не сделать самой и сейчас, он со дня на день всё равно умрёт, а окно возможностей спасти империю закроется, смертью императора воспользуются недруги, и будет страшная междоусобная война. Ум героини дерзкий и трезвый, это ум политика от Бога, не следующий за событиями, а создающий их, опережающий другие. В живой истории, в отличие от фэнтезийной, есть и иные мотивации поступков, кроме как жрать, трахаться и властвовать. Но в мире Мартина ни живой историей, ни подлинной политикой не пахнет, там, именно, нелепая и фэнтезийная “игра престолов”.

Полный текст статьи А.Б.Гуляряна, представленный на конкурс «Фанткритик-2020»*

Ровно год назад завершился конкурс рецензий и критических статей на книги в жанре фантастики “Фанткритик-2020”. Там, в частности, была представлена статья Артёма Гуларяна о моих новых книгах. Напомню, ранее он уже писал о них: в 2019 году это было предисловие к трёхтомнику “Наследники Рима”, а в 2020 – материал в сетевом журнале “Дегуста”. По сравнению с ними эта обзорная статья – наиболее ёмкая, содержательная и развёрнутая, почти 20 тыс. знаков.

По моим ощущениям, на настоящий момент она является наиболее ценным, наряду с рецензией Дмитрия Мартынова, среди всего, что было написано о “Божественном мире” за 20+ лет со времени выхода первых книг цикла. Некоторые принципиальные моменты, связанные с этой статьёй, я поясню отдельно, а сам текст статьи можно прочесть ниже в этом посте.

* Источник – конкурсная публикация в открытом доступе сети Facebook. Правда, там статья размещена под странным названием “Из чего строятся миры (Краткое пособие для начинающих демиургов)” – как и откуда оно взялось, я понятия не имею, могу лишь догадываться. Авторское название –

СХВАТКА ЗА ВЛАСТЬ И СВОБОДУ

Есть у гуманитариев один конёк. Они могут долго, вдумчиво и со вкусом конструировать собственные фантастические миры на базе того материала, который имеют под рукой. С оригинальной историей придуманного мира, его географическими картами, планами дворцов, храмов и подземелий, населяющими этот мир человеческими (и не очень) народами. Среди удачных примеров – миры, созданные Джоном Толкиным [7], Урсулой Ле Гуин [5] или Джорджем Мартином [6]. О детальной проработанности мира Арды к настоящему времени не написал только ленивый: подготовительные материалы и черновики превосходят по объему эпопею «Властелин колец». Детально проработан мир Земноморья. Джордж Мартин пока не закончил свою «Песнь льда и пламени», но читатели все еще надеются.

Из какого же материала создавали свои миры эти три писателя, двое из которых давно уже признаны классиками жанра, а третий близок к подобному признанию? Ответ прост и лежит на поверхности – из культуры западноевропейских народов, прежде всего из древнего и средневекового эпоса. Д.Р.Р.Толкин был филологом, блестящим лингвистом и лучшим знатоком англосаксонских легенд и сказаний. И строил на их основе свой мир Арды. Литературовед А.И.Мирер, писавший под псевдонимом «А.Зеркалов», прямо указывает, что основная фабула сюжета о Кольце – это борьба с Аттилой в V в., когда Европа первый раз за всю историю стояла на краю гибели [1]. С этим можно соглашаться или спорить, но с тем, что главные герои Толкина Гендальф и Арагорн – это преображенные волшебник Мерлин и король Артур – согласятся, я думаю, все. Блестящая же лингвистическая подготовка позволила ему создать для своего мира несколько языков: два языка эльфов, язык гномов, язык Северного Средиземья [1]. И каждому языку был придуман свой рунический алфавит. Таким образом, огромные пласты культуры были переосмыслены заново и послужили строительным материалом для нового мира. Остается преклониться перед титаническим трудом мастера.

С Урсулой Ле Гуин дело обстоит немного сложнее. Ее «Волшебник Земноморья» не имеет прямых соответствий в нашем прошлом. Это вызывает полемику о характере материала, который послужил основой для создания этого мира. Некоторые усматривают связь творчества Ле Гуин с теорией психоанализа, другие ссылаются на «Золотую ветвь» Джона Фрезера [5]. Но автор данной статьи после прочтения этой трилогии вынес личное убеждение, что речь идет об эпохе бронзы, точнее – об остающимся пока еще во многом загадочным Крито-Микенском мире. В придуманном мире знать может носить бархат и шелка и жить в средневековых замках, но бронзовый нож, кожаная куртка и ясеневый посох Геда, когда он уходит из дома, страх жителей острова Гонт перед землетрясениями и исключительная роль мореплавания в созданном Ле Гуин мире отсылают, на мой взгляд, к Эгейскому архипелагу II-I тысячелетия до н.э.

Джордж Мартин в этом отношении более понятен: его мир, напоминающий Позднее Средневековье, восходит к борьбе Йорков и Ланкастеров за английскую корону. К знаменитой войне Алой и Белой Розы, предопределившей развитие Англии по пути первоначального капиталистического накопления: старая знать перебила друг друга, а новые люди, занявшие освободившиеся места, были лишены средневековых «предрассудков» перед ростовщичеством…

В нашей литературе в последние годы появляются произведения, описывающие проработанные миры. Примером может служить цикл «Земля лишних» безвременно ушедшего от нас Андрея Круза. Этот мир имеет детально проработанную географию, свою собственную фауну и флору, напоминающую немного земной эоцен [4]. Но этот мир лишен истории. Герои Круза – эмигранты из нашего мира, осваивающие фронтир. Это новые люди на новой земле. А мир Толкина – историчен, и даже историоцентричен: его героям приходится развязывать узлы, завязанные в далеком прошлом, о котором мы, читатели, сами узнаем по мере развития сюжета.

Другой современный автор Роман Злотников пишет в жанре альтернативной истории. Его циклы «Царь Федор» [2] и «Генерал-адмирал» [3] являются детально прописанными историческими тайм-лайнами. Но это наш мир, мир России и ее соседей. Просто история этих стран пошла по иному пути.

Создать свой мир, принципиально альтернативный нашему и, вместе с тем, органично вырастающий из него, попытался Борис Толчинский в трилогии «Наследники Рима», которая входит в масштабный цикл «Божественный мир». Эта трилогия – романы «Нарбоннский вепрь» [8], «Боги выбирают сильных» [9], «Воскресшие и мстящие» [10] – на самом деле один большой роман в трех непохожих друг на друга частях. Описанный в этом произведении мир Аморийской империи – это не придуманный наново автором мир, подобный Средиземью, Вестеросу или Земноморью, это все-таки наша Земля. История, культура и геополитическая конфигурация этого мира частично совпадает с нашей, но в другой своей части представляет всей привычной нам реальности достаточно жесткую и радикальную противоположность.

Что же это за мир? Это современная Римская империя, которая не пала, а была выдавлена варварами из Европы в Северную Африку. Где восстала, как феникс из пепла, нашла новую волю к борьбе и новые силы для жизни, а с ними – и новые технологии, иные из которых кажутся фантастическими даже по сравнению с нашими, XXI века. То есть перед нами твёрдая научная фантастика и альтернативная история, имеющая с нашей общее прошлое, но где-то в эпоху Аттилы и Аэция свернувшая на другой путь. На момент действия книг в этом альтернативно-историческом мире развитые технологии сочетаются с классическим рабством, а утонченная культура античности – с догматической верой.

Pax Amoria – это и универсальное государство в том смысле, в котором его понимали римлянин Цицерон, поздние стоики или наш русский старец Филофей: государство со смешанным государственным устройством, идеальными законами и универсальным гражданством, являющееся по существу единственным НАСТОЯЩИМ государством, которому должны завидовать и подражать все остальные. Универсальное государство с идеальными, по мнению его устроителей, законами может существовать вечно и должно расшириться до границ обитаемой вселенной – Ойкумены. Или, по меньшей мере, поставить эту Ойкумену под свой неусыпный контроль.

И аморийцы по праву считают своё государство идеальным и универсальным: ведь во главе его стоит живой бог – император-фараон, глава светской и духовной власти, прямой потомок Фортуната, великого римлянина, воссоздавшего Империю в Африке после её крушения в Европе. Любопытно, что колоссальная хрустальная статуя этого самого Фортуната венчает Палатиум, главный императорский дворец столицы, внешне напоминающий ступенчатую пирамиду фараона Джосера в Саккаре, подобно тому как статуя Ленина венчала бы зиккурат Дворца Советов в Москве, если бы он был построен. (Вообще, многое из того, что у нас, в реальном мире, было лишь в проектах, в альтернативно-историческом, у Толчинского, давно реализовано: еще один пример – мост через Гибралтар из Африки в Европу.) Рядом, в Квиринальском дворце, заседает имперское правительство. Еще есть Сенат, собрание высшей знати, Народный дом, орган представительства плебеев, и даже Форум – все как в старом Риме. Подданные бога-императора делятся на патрисов и плебеев: первые – своеобразное дворянство, вторые – «рабочие и крестьяне», подчиняющееся большинство. В общем, чистой воды смешанное государственное устройство по Цицерону.

А скрепляется оно новой господствующей религией – аватарианством. Эта новая религия родилась не на пустом месте, наоборот, автор очень аккуратно выводит её из… удивительной, мистической и непохожей ни на какую другую веры древних египтян. Аватарианство – тот же египетский генотеизм в новом имперском обличии, где бог-демиург Птах, сотворивший мир словом, становится верховным Богом-Творцом, все остальные боги – его аватарами (воплощениями), а бог-император-фараон – их представителем в мире людей. Древнеегипетская религия, пережившая в Новой Римской империи новое возрождение, лежит в фундаменте аватарианства, но последнее также сочетает в себе иудейскую исступленность с римским прагматизмом. У аморийцев, как у иудеев, единственный Храм на вершине священной горы, и множество домов молений. Поклоняются они Творцу, двенадцати его посланцам-аватарам и богу-императору, а веруют в священность, истинность и справедливость своих законов и государственных установлений, то есть «божественного порядка». И называют этот свой порядок совершенно по-египетски – Маат. Порядку Маат противостоит хаос Асфет: пережившие родовую травму краха своей Первой (античной) империи, наследники Рима больше всего на свете боятся именно хаоса, слабости перед варварами и гибели цивилизации.

Неудивительно поэтому, что аватарианство – весьма непримиримая, в чем-то даже и тоталитарная религия. Это отличает ее от терпимой языческой веры древних римлян. Ни в республиканском, ни в имперском Риме не было конституции или теократии. А в альтернативном мире по Толчинскому они есть и представляют собой неразрывное единство, так что автор предъявляет его как отдельную модель «конституционной теократической монархии». Конституционные ограничения не дают диктаторам, военачальникам и просто проходимцам узурпировать власть (как нередко случалось в Древнем Риме), а теократия скрепляет государство и общество. Любой, кто усомнится в справедливости имперского Маат, «божественного порядка», рискует всем, и даже жизнью. Цивилизованные аморийцы готовы сжигать еретиков на кострах с не меньшим рвением, чем древние египтяне (этот способ казни именно они и придумали, их религия была очень материалистична: для комфортного существования душ – а их несколько – обязательно нужно было сохранить тело, отсюда обряд мумификации; принца, посмевшего поднять руку на отца, просто сожгли и развеяли, а создателям фильма «Мумия» двойка по истории).

Несмотря на это, из среды иереев-интеллектуалов появляются еретики и становятся наставниками свободолюбивых варваров, противников Империи. Казалось бы, таким героям нужно сочувствовать, и правда, поначалу им сочувствуешь, но в мире Толчинского всё намного сложнее, чем у Толкина или Лукаса: великие поборники свободы, равенства и братства, неправедно приговорённые имперскими властями к смерти как «приспешники Асфета», и на самом деле ведут себя как адепты хаоса, фанатики, готовые идти к своей священной цели по трупам миллионов ни в чём не повинных людей. Знакомо, правда? И главный герой, молодой галльский принц, затем герцог, поднявший бунт против Империи и когда-то спасший этих ересиархов от смерти, взрослея на своих ошибках, уже сам мечтает их убить… Но есть ли в этом «Божественном мире» настоящая свобода, если нужно вечно выбирать между хаосом и несвободой?

Этот человеческий конфликт причудливым образом накладывается на политический, на схватку у самых вершин власти. Дело в том, что Божественный император, которому все поклоняются, скорее царствует, чем правит. За него правит первый министр, называемый на древнеегипетский манер «чати». И вот за пост чати, за реальную власть, идет непрерывная, ожесточенная, публичная и подковерная, короче, самая разнообразная борьба между княжескими кланами потомков Фортуната. Причем за спинами публичных политиков скрываются всевозможные силы и группы влияния – высшая знать и служилое дворянство, старая военная верхушка, молодое офицерство, могущественное столичное чиновничество и набирающая силу плебейская олигархия, провинциальные архонты и изгои, мечтающие снова покорять олимпы, влиятельные интеллектуалы и «золотая молодёжь», воинствующий демос (скорее даже охлос, аристотелевская толпа) и тайное жречество из священной столицы, внушающее трепет всем вместе и каждому по отдельности. Ни в Египте, ни в Элладе, ни в Риме с их достаточно простым устройством правления не было такого политического многоголосия. Оно более характерно именно для наших нынешних времен или даже предстоящих. Но что вы хотели от автора, который, на минутку, одним из первых защитил у нас в стране диссертацию по политологии?

И чем дальше, тем больше обостряются и усложняются все эти конфликты. Прожжённые политики теряют контроль за ситуацией, их вечные интриги оборачиваются против них самих, наивные варвары сами поневоле становятся политиками, страсть и прагматизм переплетаются, а силы хаоса всё активнее выталкивают героев к их новым и неведомым ролям. Уже не две, а три или четыре стороны становятся врагами, друзьями, любовниками, союзниками, попутчиками, и все так или иначе – соучастниками нового грандиозного переустройства Ойкумены, которое в «Наследниках Рима» только намечается, а в продолжениях цикла обещает потрясти весь мир. Читателю впору делать ставки: кто победит в этой схватке за власть и свободу? И будет ли вообще он, победитель…

Нам это предстоит узнать из новых романов цикла, уже анонсированных Борисом Толчинским.

Итак, Борис Толчинский фактически описал иную, альтернативную Византию. В нашем мире Византия (а по правильному – Ромейская империя) тоже пережила античный Рим почти на тысячу лет. Но со временем она одряхлела, и ее куски расхватали арабы, венецианцы, генуэзцы, и в конце концов всеми землями ромеев завладели турки. Аморийская империя Толчинского, напротив, выстояла в бесконечных схватках с викингами, персами и другими варварами. Венецианцы и генуэзцы в этом мире просто не появились, арабы остались в Аравии, а турки кочуют в районе Алтая и стараются как можно реже привлекать к себе внимание Империи.

Ее особенная сила – в неожиданно открывшемся (или открытом, разработанном, автор тут намеренно сгущает тайну) источнике энергии, природа которой не до конца ясна даже обитателям самого Аморийского мира. В ответах на вопросы читателей сам Толчинский говорит, что ничего сверхъестественного в этой «новой» энергии нет: это внешняя радиация, космические лучи. Научившись улавливать их и поставив себе на службу, аморийцы строят самолеты, экранопланы, дирижабли и огромные военные корабли, работающие на этой энергии. У варваров нет ничего подобного, они по-прежнему сражаются мечами, арбалетами и копьями, ездят на конях и бывают счастливы, когда удается выставить против имперцев пушки. Это не говоря о совершенных средствах связи, похожих на наш интернет. Культурологически в мире Толчинского Европа и Африка как бы поменялись местами: потомки галлов, германцев и викингов застряли пусть и в Высоком, но все-таки Средневековье, и по отношению к ним цивилизованные аморийцы с другой стороны Средиземного моря успешно выступают как «регрессоры». Трудно не усмотреть в этом некую полемику с прогрессорами у Стругацких. Но и здесь не все так однозначно: решающее преимущество Империи, эта могучая энергия, становится ее же и проклятием. Так, если в нашей реальности экономика только зависит от углеводородов, то в альтернативном мире Pax Amoria на «божественной» энергии строится вообще всё – от технологий до идеологии. Если в столь слаженном и важном механизме что-то пойдет не так, надменным имперцам не позавидуешь! А ведь намеки на это считываются в каждом романе трилогии.

Свою империю Толчинский выстраивает, причудливо смешивая Древнеегипетскую и Античную культуру. Его патрисы одеваются по древнеегипетской моде, но свободно наизусть декламируют греческих и римских авторов на языке оригинала, и на том же языке делают комплименты или вставляют «шпильки» своему собеседнику. И даже плебеи у Толчинского знают Гомера и могут стать на сторону того оратора на Форуме, который к месту ввернул в свою речь классические стихи. Дворцы и общественные здания империи поражают варваров своим величием и монументальностью ничуть не меньше, чем древнеегипетские пирамиды на плато Гизы. При этом компоненты двух великих культур представляют собой гармоничное сочетание.

Но, несмотря на неоспоримые достоинства, путь книг Бориса Толчинского к читателю был довольно труден. Первые две книги – «Нарбоннский вепрь» и «Боги выбирают сильных» – вышли в 1999 году в издательстве ОЛМА-ПРЕСС, и этот опыт нельзя назвать удачным: произошло рассогласование, в торговую сеть эти книги, две части единого целого, поступили не вместе, а по отдельности. Помнится, сам автор этих строк затратил немало времени и сил на поиски, пока не приобрел второй том. В 2017 году наконец-то появился третий роман, «Воскресшие и мстящие», вся трилогия вышла в виде самиздатовского малотиражного издания, с ней познакомились ценители и давние поклонники (и то не все), но не широкая аудитория читателей.

В этом году романы трилогии наконец-то изданы в полном объеме и совершенно новой авторской редакции издательством Т8 RUGRAM. Кроме того, издание 2020 года оснащено, если так можно выразиться, «научным аппаратом», состоящим из краткой исторической экспозиции, вики-энциклопедии с основными сведениями о мире, таблицами, схемами и глоссарием. Издание также включает в себя два рассказа Бориса Толчинского, дополняющие историю созданного им мира, и большой раздел ответов автора на вопросы читателей. То есть весь мир Pax Amoria собран под этими тремя обложками.

Надеюсь, теперь читатели по достоинству оценят автора и созданный им мир.

Библиография

1. Зеркалов А. Три цвета Джона Толкина / Александр Зеркалов // Знание-сила. 1989. № 11. С.78-81.

2. Злотников Р.В. Царь Федор / Роман Валерьевич Злотников – М.: Альфа-книга, 2012. ‑ 892 с.

3. Злотников Р.В. Генерал-адмирал / Роман Валерьевич Злотников – М.: АСТ, 2014. – 880 с.

4. Круз А., Круз М. Земля лишних. Исход / Андрей Круз, Мария Круз – М.: Альфа-книга, 2009. ‑443 с.

5. Ле Гуин У. Волшебник Земноморья: Фантастические произведения / Урсула Ле Гуин – М.: ЗАО ЭКСМО-Пресс, 1999. – 560 с.

6. Мартин Дж. Игра престолов / Джордж Мартин – М.: АСТ, Ермак, 2004. – 784 с.

7. Толкин Д.Р.Р. Полная история Средиземья /Джон Рональд Руэл Толкин – М.; АСТ, Астрель, 2011. – 1264 с.

8. Толчинский Б.А. Нарбоннский вепрь / Борис Аркадьевич Толчинский. – М.: Т8 Издательские технологии / RUGRAM, 2020. – 416 с.

9. Толчинский Б.А. Боги выбирают сильных / Борис Аркадьевич Толчинский. – М.: Т8 Издательские технологии / RUGRAM, 2020. – 412 с.

10. Толчинский Б.А. Воскресшие и мстящие / Борис Аркадьевич Толчинский. – М.: Т8 Издательские технологии / RUGRAM, 2020. – 452 с.

Как не надо писать исторические произведения

О том, как НЕ надо писать исторические произведения, на примере романа “Циркачка на троне”, впервые вышедшего в 1952 году и переведённого на русский язык в 2002-м. Призываю феминисток и всех неравнодушных на голову автора, Гарольда Лэмба, ныне покойного, но при жизни выдававшего себя за историка и писателя.

На скриншоте выше – абзац из этого произведения, здесь говорится об обстоятельствах гибели королевы остготов Амаласунты. Но что мы видим? Мы видим сразу ЧЕТЫРЕ грубейшие ошибки, непозволительные для писателя-историка.

Во-первых, автор объявляет “взбалмошной” женщину, которая в течение 8 лет удерживала власть над Италией, в сложнейших обстоятельствах управляя молодым государством северных варваров, не привыкших к женскому правлению; её политические таланты признавали все; беда остготской королевы заключалась не в воображаемой “взбалмошности”, а в том, что эти обстоятельства всё же оказались сильнее её талантов.

Во-вторых, автору мало уязвить одну Амаласунту – он обобщает, объявляя “взбалмошность” чертой всех женщин. Интересно, Хатшепсут тоже была взбалмошной? Нефертити? Семирамис? Клеопатра? Ливия, жена Августа? Елена, мать Константина? Галла Плацидия? Та же Феодора? Лэмб всерьёз полагает, что великий, мудрый, проницательный Юстиниан, как никто умевший разбираться в людях, сделал бы взбалмошную женщину своей женой и соправительницей? Конечно, заведомый вздор.

Далее, в-третьих, автор исторического (!) произведения об эпохе Юстининиана не знает, что Амал (Амалы, Амалунги) – не имя человека, а династия остготских королей. “Философа”, убийцу и преемника Амаласунты на остготском троне, звали Теодат (Теодахад).

Наконец, в четвёртых: автор, очевидно, полагает, что важнейшие политические решения принимаются под настроение, а не в силу обстоятельств. Это просто глупость, совершенное непонимание истории. На самом деле Амаласунта – в отличие, к слову, от своих преемников-мужчин, Теодахада и Витигеса – и не собиралась убегать в Константинополь. Она, верная дочь и единственная наследница Теодориха Великого, верила в свою способность удержаться у власти. Сделать это в тех обстоятельствах можно было только выйдя замуж, дав остготам короля, а для себя сохранив реальную власть. Амаласунта выбрала “философа” Теодахада, который был одержим своими собственными страстями, и у него были свои обстоятельства, в силу которых он и счёл за лучшее освободиться навсегда от дочери Теодориха. Ошибка? Да, ошибка, ставшая для королевы роковой. Но это политическая ошибка, ошибка не женщины, но политика. Не факт, что, сделав иной выбор, Амаласунта сумела бы спасти себя и трон. Там был отчаянный цугцванг, когда любой из выходов плох и ещё хуже. Она могла бы спастись, если бы была… мужчиной. Или если бы имперские войска прибыли в Италию чуть раньше. Если бы… и тут мы закономерно обращаемся к альтернативной истории.

В “Сарантийской мозаике” Гая Гэвриела Кея Амаласунта, дочь Теодориха Великого, королева остготов, выведена под именем Гизеллы, царицы антов, дочери великого царя Гилдриха. И, в отличие от РИ, в АИ Кея царица Гизелла спасается в Сарантии (~ Константинополе), а потом сама становится императрицей и присоединяет Батиару (~ Италию) к владениям Империи. Так Кею удаётся избежать ужасной, изнурительной и разорительной войны, которая в нашей исторической реальности продолжалась почти 20 лет после гибели Амаласунты. Я не могу сказать, что такой альтернативный хэппи-энд очень убедителен именно для историка и политолога, но, с точки зрения читателя, он выписан великолепно и выглядит вполне реалистично.

В моих “Наследниках Рима” Амаласунта послужила основным прототипом для Кримхильды, дочери Круна, герцога Нарбоннской Галлии. Причём моя героиня больше соответствует образу взбалмошной женщины, совершенно неподготовленной для власти, какой Амаласунту зря рисует Лэмб. После смерти отца Кримхильда пытается удержать нарбоннский трон, но стихия мятежа сметает её. Потом приходит легион Милиссина (~ Велизария) и силой возвращает ей герцогство. Увы, Кримхильда – не Амаласунта, тем более, не Гизелла, у неё нет политических талантов, она не умеет править государством. Поняв это, наконец, имперцы сами убирают её и вручают трон её брату, недавнему мятежнику Варгу. А Кримхильду забирают в Темисию (~ Константинополь), где она принимает имя Ксения, что значит “гостья”, начинает новую жизнь и даёт себе клятву мести; да, она ещё сыграет свою роль.

Итак, Амаласунта – прекрасный исторический образ с трагической судьбой, образ, вдохновляющий не одно поколение историков и писателей. Но воспринимать его нужно адекватно, грамотно и достоверно. Иначе будет только стыд и срам, как получается у Лэмба.

Рецензия Дмитрия Мартынова в “Учёных записках Казанского университета”

Как вы знаете, я неоднократно сетовал на отсутствие профессиональных критических рецензий цикла “Божественный мир”, который был, остаётся и останется главным трудом моей жизни.

Профессиональная критика важна для понимания того, что он собой представляет, и адекватного ориентирования аудитории – читателей, издателей, критиков, прессы, etc., в конечном счёте, для выживания книг и автора. Книги могут быть сколь угодно “широко известными в узких кругах”, даже считаться классикой жанра, – например, на старом ФАИ такое их определение звучало неоднократно, – но если о них не пишут, не говорят, не обсуждают с разных точек зрения, то их всё равно что не существует. В нашем информационном мире живо только то, что на слуху, что обсуждают массы и авторитетные источники.

Получается замкнутый круг: рецензий нет, потому что автор и книги малоизвестны, а они малоизвестны, потому что нет таких рецензий, которые могли бы рассказать о них заинтересованной аудитории.

За 22 года после первых изданий книг цикла многие заявляли намерения выступить с подобными рецензиями, но всегда что-то мешало. И субъективные факторы, и объективные. Один коллега, человек очень опытный в таких делах и понимающий, два года назад объяснял мне: “Что же вы хотите? Рецензировать ваш капитальный труд не так легко! Чтобы сделать это на уровне, нужно быть профи, и не в одной области, а в нескольких. Много ли у нас таких профи в литературной сфере? Вы ждёте критику? Но чем больше будут вчитываться, тем меньше желания будет вас критиковать“.

Есть множество частных отзывов, их авторы – от студентов до академиков, от программистов до музыкантов, от старых друзей-фидошников до молодых и совершенно неизвестных мне читателей, etc. Есть большая читательская рецензия 2018 года от Елены Панич, которая в то время работала главным редактором портала “Византийский ковчег”. Есть целых три рецензии доцента Артёма Гуларяна (первая в книге, вторая на сайте), историка и фантастиковеда, причём его третья статья, наиболее объёмная и содержательная, получив “серебро” на конкурсе “Фанткритик-2020” (она взяла бы “золото”, вне всякого сомнения, если бы фамилия рецензируемого автора была другая, не Толчинский), до сих пор не опубликована; все три текста Гуларяна обзорные, т.е. они не столько рецензируют сами книги, сколько знакомят с ними читателей. Есть развёрнутый отзыв профессора Дмитрия Володихина, историка и писателя, с ёмкими и точными оценками моей работы, но и этот отзыв, хотя бы в силу своего объёма, не является полноценной критической рецензией.

И, наконец, такая профессиональная критическая рецензия появилась. Её написал Дмитрий Мартынов, профессор, доктор исторических наук, член Российского общества интеллектуальной истории, ведущий участник русской Википедии и вместе с тем – большой любитель серьёзной фантастики (редкое, увы, в наши дни сочетание).

Рецензия опубликована в “Учёных записках Казанского университета”, по этой ссылке можно открыть карточку статьи и скачать PDF-файл с полным текстом (скриншоты ниже в конце поста).

Из самой рецензии я узнал, что её автор впервые познакомился с “Божественным миром” ещё на третьем курсе университета. А уже в 2020 году, когда вышли новые книги, он прочитал всю трилогию “Наследники Рима” в третьей, финальной редакции, включая совершенно новый роман “Воскресшие и мстящие“, который ранее не издавался для широкой публики. И это правильно: как автор, я настаиваю, что читать нужно именно финальную редакцию 2020 года. Она есть канон. А две предыдущие (1999, 2017) теперь скорее апокрифы, они представляют чисто литературоведческий интерес. Если их когда-нибудь опубликуют в ПСС, я не удивлюсь! Но это всё же пройденный этап.

Итак, в статье “Античность, fiction, или о построении миров гуманитариями” Дмитрий Мартынов рецензирует три книги, в том числе мою. Рецензия не компаративная, а последовательная, так что все три части статьи вполне самостоятельны. Часть, посвящённая “Божественному миру”, занимает около пяти страниц, и я, с позволения рецензента и для удобства чтения, выкладываю её на свой авторский сайт, см. в разделе ОТЗЫВЫ (первая сверху), чуть позже сделаю отдельную страницу.

Разбирать саму рецензию я, разумеется, не буду, но отмечу три принципиальных момента.

Во-первых, необычайную внимательность рецензента при работе с источником. До проф. Мартынова я не встречал читателя, который бы так вдумчиво и аккуратно исследовал мир романа-трилогии, исторические обстоятельства, приведшие к описанным событиям, характеры и мотивации героев, и т.д. Причём сам роман – это важно! – он рассматривает не изолированно, а в контексте моих статей, заметок и комментариев, посвящённых экосистеме “Божественного мира”. Романы – лишь её часть! В них вошло не всё, и если основываться только на романах, многое и важное останется за кадром.

Во-вторых, как автор, я всё же не могу согласиться с рядом соображений рецензента. Прежде всего, с отнесением моей работы к жанру фэнтези; на этот счёт имеется отдельная статья “7 причин, почему “Божественный мир” – НЕ фэнтези“, она доступна на сайте. Ещё – с предположением о том, будто “автор стремился представить Софию Юстину как своего рода главный положительный персонаж”. В “Божественном мире”, как и в нашем мире, в реальной истории и политике, – в отличие как раз от фэнтези, – нет ни положительных, ни отрицательных героев (известные нам исключения типа Гитлера – именно исключения, флуктуации истории). Все герои цикла неоднозначные, такими они задумывались, такими и получились. Положительные черты можно найти даже в Ульпинах, а отрицательных черт немало в Варге и Софии, героях первого плана. Был ли положительным героем Варг, когда велел привязать своего родного дядю верёвками к коням и так тащить, пока весь дух не выйдет из него? А была ли отрицательной героиней София, когда, ценой своей карьеры, спасала свободу и жизнь двум безумно влюблённым? То, как люди проявляют себя на разных этапах своей жизни и в различных обстоятельствах, часто зависит не от них самих, а именно от этих обстоятельств и от окружающей среды (тут нужен отдельный большой разговор).

В-третьих, рецензия профессора Мартынова определяет трилогию как “учёный роман“. Да, об этом китайском термине я слышал, но он оставался где-то на периферии моего внимания, и мне не приходило в голову применять его к своему труду. Но теперь я понимаю, что этот ёмкий термин ещё и самый адекватный. “Наследники Рима” учёный роман не в том смысле, что он только для учёных или же написан как-то по-учёному, – нет, совсем нет, и рецензент это отдельно отмечает, – а в том, что рассказывает о сложных, неоднозначных вещах понятным языком художественной литературы, языком живой фантастики.

Итак, рецензия Дмитрия Мартынова – настоящий прорыв для “Божественного мира”. Как видите, автор не во всём согласен с рецензентом, но уровень самой рецензии вызывает уважение. Да, это как раз тот уровень, который был необходим. Теперь он достигнут. Нужно двигаться дальше, и я скоро покажу – куда.

Пропп, Кэмпбелл и непроглядная хтонь

Посмотрел “Непроглядную хтонь” с ув. Е.М.Шульман. Это прекрасно, как всегда. И отныне Шульман выступает неутомимым популяризатором не только политологии, но и культурологии. Браво! Но сразу возникают три вопроса:

1. Почему в контексте беседы о Проппе не звучат фамилии Фрэзера, Леви-Брюля и, в первую очередь, Кэмпбелла? Я уже молчу про Воглера, Пинколу Эстес и Шиноду Болен. Но как можно понимать систему архетипов, тропов и мифологических аллюзий вне “Тысячеликого героя”?

2. Как коррелирует почитание творчества Проппа с умалением полезности исторических аналогий? Получается, по Шульман, в волшебных сказках мы находим инструменты для познания реальности, а в событиях своего же реального прошлого – нет? И стоит ли после этого удивляться, что у нас так много любителей фэнтези и так мало знатоков истории?

3. И главное: не прозвучал особенно уместный в наше время призыв изучать первоисточники – сказки, мифы и легенды, на основе которых Пропп сотоварищи выстраивают свои теории.

Сам я прочёл Проппа слишком рано и не сумел оценить по достоинству. Влияние русских сказок на культурологию “Божественного мира” едва уловимо. “Русь-Россия” выступает как аллюзия: да, внимательный читатель понимает, что Амория/Третий Рим – это, собственно, и есть “альтернативная Россия”, но всё действие проходит в Средиземноморской Ойкумене; территория восточнее Германии и севернее Китая – белое пятно, жизнь там не описана, во всяком случае, пока. Как, кстати, и Америка, всё Западное полушарие.

Культурологический фундамент мира Pax Amoria составляют мифы Древнего Египта, которые Пропп рассматривает очень бегло, избирательно и по касательной. Скажем, наиважнейшая дихотомия древнеегипетской картины мира “Маат – Асфет”, т.е. противостояние Божественного Порядка-Правды-Справедливости Хаосу-Кривде-Несправедливости, насколько я помню, у Проппа вообще не упоминается.

Мир Pax Amoria также весь пронизан античными сюжетами, они повсюду – от имён героев до устройства мироздания. Но не только: есть значительные вкрапления германо-скандинавской мифологии, больше всего их в “Воскресших и мстящих”, где история золота нибелунгов переосмыслена и буквально встроена в сюжет. Один из персонажей, антагонист, выступая в ипостаси Регина, чуть ли не навязывает герою-протагонисту роль Сигурда (Зигфрида) и само это золото как залог его верности “борьбе за свободу” против имперского дракона (богов-аватаров). Принимая прОклятое золото нибелунгов, герой становится пленником уготованной ему роли.

Что касается работ Кэмпбелла, я их прочёл довольно поздно, когда первые книги “Божественного мира” были давным-давно написаны. Но оказалось, что написаны они точь-в-точь по Кэмпбеллу! Если вы читали и его, и “Нарбоннского вепря”, вы можете убедиться в этом сами на примере “путешествия героя” – принца, а затем герцога Варга. Аналогичный путь проходит во второй книге София. А в третьей эти “путешествия” переплетаются, и герои получают от судьбы что заслужили. Как справедливо заметил в своей недавней рецензии профессор Мартынов, они “вынуждены расплачиваться за всё то, что осмелились пожелать”.

Почему так получилось? Потому что весь мифологический каркас “Божественного мира” строится на первоисточниках. Никакие толкования, сколь бы ни были они прекрасны и мудры, как у Проппа, самих первоисточников никогда не заменят.

Артём Гулярян. Схватка за власть и свободу (новая рецензия на трилогию “Наследники Рима”)

Мой коллега Артем Гуларян (на фото) написал обзор новых “Наследников Рима” (2020). Сделал он это ещё в июне-июле, но там, куда он сначала отправил свой текст, рецензию не приняли, что в конечном счёте – как это часто в жизни и бывает – оказалось к лучшему. Теперь она в свободном доступе в новом многообещающем литературном проекте “Дегуста” (см. ниже).

Для меня в тексте Артёма, как и в недавней рецензии Дмитрия Володихина, главное даже не то, что рецензенты высоко оценивают мой многолетний труд, находят для него добрые слова и – sic! – не стесняются произносить их вслух. Для меня главное, что делают всё это люди компетентные именно в тех сферах, которыми занимаюсь я. Не левые какие-то любители, зеваки, вышедшие погулять, но люди знающие и традиции, и современную НФ, способные сравнить и сделать выводы. Спасибо, это очень важно.

Ниже – полный текст обзора, публикуется с разрешения редакции.

АРТЕМ ГУЛАРЯН ‖ СХВАТКА ЗА ВЛАСТЬ И СВОБОДУ

Окт 2020 Меню № 4, Рецензия сегодня

Толчинский Б. А. Нарбоннский вепрь / Б. А. Толчинский. М.: Т8 Издательские технологии / RUGRAM, 2020;

Толчинский Б. А. Боги выбирают сильных / Б. А. Толчинский. М.: Т8 Издательские технологии / RUGRAM, 2020;

Толчинский Б. А. Воскресшие и мстящие / Б. А. Толчинский. М.: Т8 Издательские технологии / RUGRAM, 2020.

Есть у гуманитариев один конёк. Они могут долго, вдумчиво и со вкусом конструировать собственные фантастические миры на базе того материала, который имеют под рукой. Со своей историей, географией, народами. Среди удачных примеров — миры, созданные Джоном Рональдом Толкиным, Урсулой Ле Гуин или Джорджем Мартином. О детальной проработанности мира Арды не написал только ленивый: подготовительные материалы и черновики превосходят по объему эпопею «Властелин колец». Детально проработан мир Земноморья. Мартин пока не закончил свою «Песню льда и пламени», но читатели еще надеются.

Что могла этому противопоставить наша отечественная фантастическая литература? До недавнего времени — ничего. Ибо создать детально проработанный мир со своей историей, географией, религией, разработанной генеалогией владык, а иногда и языками — очень трудно. Но вот нашелся человек, решившийся подобный путь пройти.

Речь о трилогии Бориса Толчинского «Наследники Рима», входящей в масштабный цикл «Божественный мир». Все романы трилогии — а на самом деле один большой роман в трех непохожих друг на друга частях — наконец-то изданы в полном объеме и новой авторской редакции издательством Т8 RUGRAM. Кроме того, издание 2020 года оснащено, если так можно выразиться, «научным аппаратом», состоящим из краткой исторической экспозиции, вики-энциклопедии с основными сведениями о мире, таблицами, схемами и глоссарием. Издание также включает в себя два рассказа Бориса Толчинского, дополняющие историю созданного им мира, и большой раздел ответов автора на вопросы читателей. То есть весь мир Pax Amoria собран под этими тремя обложками.

Что же это за мир? Это современная Римская империя, которая не пала, а была выдавлена варварами из Европы в Африку. Где восстала, как феникс из пепла, нашла новую волю к борьбе и новые силы для жизни, а с ними — и новые технологии, иные из которых кажутся фантастическими даже по сравнению с нашими, XXI века. То есть перед нами твёрдая научная фантастика и альтернативная история, имеющая с нашей общее прошлое, но где-то в эпоху Аттилы и Аэция свернувшая на другой путь. На момент действия книг в этом альтернативно-историческом мире развитые технологии сочетаются с классическим рабством, а утонченная культура античности — с догматической верой.

Pax Amoria — это и универсальное государство в том смысле, в котором его понимали римлянин Цицерон, поздние стоики или наш русский старец Филофей: государство со смешанным государственным устройством, идеальными законами и универсальным гражданством, являющееся по существу единственным НАСТОЯЩИМ государством, которому должны завидовать и подражать все остальные. Универсальное государство с идеальными, по мнению его устроителей, законами может существовать вечно и должно расшириться до границ обитаемой вселенной — Ойкумены. Или, по меньшей мере, поставить эту Ойкумену под свой неусыпный контроль.

И аморийцы по праву считают своё государство идеальным и универсальным: ведь во главе его стоит живой бог — император-фараон, глава светской и духовной власти, прямой потомок Фортуната, великого римлянина, воссоздавшего Империю в Африке после её крушения в Европе. Любопытно, что колоссальная хрустальная статуя этого самого Фортуната венчает Палатиум, главный императорский дворец столицы, внешне напоминающий ступенчатую пирамиду фараона Джосера, подобно тому как статуя Ленина венчала бы зиккурат Дворца Советов в Москве, если бы он был построен. (Вообще, многое из того, что у нас, в реальном мире, было лишь в проектах, в альтернативно-историческом, у Толчинского, давно реализовано: еще один пример — мост через Гибралтар из Африки в Европу.) Рядом, в Квиринальском дворце, заседает имперское правительство. Еще есть Сенат, собрание высшей знати, Народный дом, орган представительства плебеев, и даже Форум — все как в старом Риме. Подданные бога-императора делятся на патрисов и плебеев: первые — своеобразное дворянство, вторые — «рабочие и крестьяне», подчиняющееся большинство. В общем, чистой воды смешанное государственное устройство по Цицерону.

А скрепляется оно новой господствующей религией — аватарианством. Эта новая религия родилась не на пустом месте, наоборот, автор очень аккуратно выводит её из… удивительной, мистической и непохожей ни на какую другую веры древних египтян. Аватарианство — тот же египетский генотеизм в новом имперском обличии, где бог-демиург Птах, сотворивший мир словом, становится верховным Богом-Творцом, все остальные боги — его аватарами (воплощениями), а бог-император-фараон — их представителем в мире людей. Египетская религия, пережившая в Новой Римской империи новый расцвет, лежит в фундаменте аватарианства, но оно также сочетает в себе иудейскую исступленность с римским прагматизмом. У аморийцев, как у иудеев, единственный Храм на вершине священной горы, и множество домов молений. Поклоняются они Творцу, двенадцати его посланцам-аватарам и богу-императору, а веруют в священность, истинность и справедливость своих законов и государственных установлений, то есть «божественного порядка». И называют этот свой порядок совершенно по-египетски — Маат. Порядку Маат противостоит хаос Асфет: пережившие родовую травму краха своей Первой (античной) империи, наследники Рима больше всего на свете боятся именно хаоса, нового вторжения варваров и гибели цивилизации.

Неудивительно поэтому, что аватарианство — весьма непримиримая, в чем-то даже и тоталитарная религия. Любой, кто усомнится в истинности Маат, рискует всем, и даже жизнью. Цивилизованные аморийцы готовы сжигать еретиков на кострах с неменьшим рвением, чем средневековые монахи в нашей истории. Несмотря на это, из среды иереев-интеллектуалов появляются еретики и становятся учителями для свободолюбивых варваров, противников Империи. Казалось бы, таким героям нужно сочувствовать, и правда, поначалу им сочувствуешь, но в мире Толчинского всё намного сложнее, чем у Толкина или Лукаса: великие поборники свободы, равенства и братства, неправедно приговорённые имперскими властями к смерти как «приспешники Асфета», и на самом деле ведут себя как настоящие исчадия хаоса, фанатики, готовые идти к своей священной цели по трупам миллионов ни в чём не повинных людей. И главный герой, молодой галльский принц, затем герцог, поднявший бунт против Империи и когда-то спасший этих ересиархов от смерти, взрослея на своих ошибках, уже сам мечтает их убить… Но есть ли в этом «Божественном мире» настоящая свобода, если нужно вечно выбирать между хаосом и несвободой?

Этот человеческий конфликт причудливым образом накладывается на политический, ожесточенную схватку у вершин власти. Дело в том, что Божественный император царствует, но не правит. За него правит первый министр, называемый на древнеегипетский манер «чати». И вот за пост чати, за реальную власть, идет непрерывная борьба между княжескими кланами потомков Фортуната. А что вы хотели от автора, который, на минутку, одним из первых защитил у нас в стране диссертацию по политологии?

И чем дальше, тем больше обостряются и усложняются эти конфликты. Прожжённые политики теряют контроль за ситуацией, их вечные интриги оборачиваются против них самих, наивные варвары сами становятся политиками, страсть и прагматизм переплетаются, а силы хаоса всё активнее выталкивают героев к их новым и неведомым ролям. Уже не две, а три или четыре стороны становятся врагами, друзьями, любовниками, союзниками, попутчиками, и все так или иначе — соучастниками нового грандиозного переустройства Ойкумены, которое в «Наследниках Рима» только намечается, а в продолжениях цикла обещает потрясти весь мир. Вперед, читатель! Делай ставки: кто победит в этой схватке за власть и свободу? И будет ли вообще он, победитель…

© Артем Борисович Гуларян (род. 24.05.1966, г. Орел) — российский ученый-историк, краевед, писатель, кандидат исторических наук (2006), доцент (2012); с 1996 г. — член Орловского отделения ВООПИК; с 2004 г. — член Ассоциации исследователей фантастики, член Российского междисциплинарного семинара по темпорологии при МГУ им. М.В. Ломоносова; с 2008 г. — ведущий сотрудник Международного центра эвереттических исследований; с 2013 г. — член Российского общества историков-архивистов (РОИА) с 2015 г. член литературно-философской группы «Бастион». С 2004 г. публикует работы в жанре литературной критики научной фантастики (опубликовано 9 статей). С 2008 г. в сетевом журнале «Самиздат» начал публиковать фантастические рассказы. С 2015 г. печатается в сборниках научной фантастики издательств «АСТ», «Снежный ком», «СКОЛ».

Pax Amoria: рецензия Дмитрия Володихина

В “Лабиринте” появилась рецензия Д.М.Володихина на мои новые книги:

Для меня в этой рецензии главное даже не то, что рецензент, при всём различии наших мировоззренческих и творческих подходов, высоко оценивает мой многолетний труд, находит для него добрые слова и – sic! – не стесняется произносить их вслух. Это очень важно и приятно само по себе, но наверняка ведь будут те, кто опять не услышит, кто продолжит делать вид, будто такого труда в природе не было и нет, как нет у нас такого автора.

Поэтому для меня главное, что о моей работе Володихин говорит по существу, где хвалит, то за дело, где критикует – тоже за дело. Вопросы ставит правильные, острые – и перед автором, и перед всем нашим сообществом (всё это можно, нужно обсуждать). В отличие от вышеупомянутых господ, которые попросту отмахиваются от того, чего не знают, не желают знать и по причине своего добровольного закукливания напрочь отучились воспринимать. Здесь на одной чаше весов – “не замечать и не пущать”, а на другой – оценки и позиции человека компетентного именно в тех сферах, которыми занимаюсь я, профессионального историка, писателя и публициста, составителя многих популярных антологий классической альтернативной истории.

Таких специалистов у нас мало, ещё меньше среди них тех, кто вообще когда-либо хоть что-то слышал о моей работе – поскольку получить о ней актуальную и достоверную информацию по-прежнему неоткуда, кроме как с моего авторского сайта – но ситуация меняется. Среди тех, кто разбирается в материале, всё больше склонных признавать публично значимость “Божественного мира”. Я знаю уже более десяти профессоров и докторов наук различных специализаций, от истории до кибернетики и от психологии до макроэкономики, которые, рассматривая мой труд каждый со стороны своей области знания, отмечали в нём то новое и важное, что интересно именно им, их наукам. А если что-то интересно практикующим учёным, значит, это интересно их коллегам, аспирантам и студентам, далее – самой широкой читающей и мыслящей аудитории. То есть, интересно будущему.

Эллинороссия: второе дыхание Ромейской империи

Ещё одна рецензия – на “Эллинороссию” Дмитрия Володихина. Вернее, развёрнутый отзыв. Он появился в прошлом году… на Фантлабе. Потому что других вариантов публикации не нашлось. Если бы они нашлись, была бы настоящая рецензия, вещь того стоит.

Об “Эллинороссии” я также пишу в статье “Лабиринты альтернативной истории” (полная версия).

Весной 2019 года я случайно увидел в новом сборнике серии «Моремания» повесть Дмитрия Володихина «Русь заморская» и сразу заинтересовался ею. Автор известен как учёный, публицист, писатель, последовательный и неутомимый популяризатор русской истории и традиционных имперских ценностей. То есть, понятно было, что от него ждать. Но повесть превзошла мои ожидания. Это оказался редкий в наши дни подарок поклонникам твёрдой, классической альтернативной истории, исторического детектива, гуманистической утопии. А затем я узнал, что «Русь заморская», она же «Ромейское море» – лишь первая часть «Эллинороссии», цикла, в котором альтернативная истории проходит сквозь века от самой точки бифуркации (развилки, расхождения с писаной историей) до наших дней.

Книга, изданная осенью, скорее, всё же не роман, а сборник. В него, наряду с повестью, входит ещё ряд рассказов. Части цикла связаны общим АИ-миром, где происходит действие, и идеями, они проходят через всю книгу.

Представьте себе мир рубежа XV-XVI вв., самое начало эпохи великих географических открытий. Испанией правят Изабелла и Фердинанд, отправившие Колумба на поиски Индии, есть и сам Колумб, но в весьма неожиданном качестве; на московском престоле, как и должно в это время, Иван III – но он в АИ-мире Володихина не только и уже не столько великий князь, он… полновластный царь, василевс, могущественный византийский император! А Византия, то есть Римская/Греческая империя, старое царство ромеев, слившись с Русью, впитавши её молодые и живительные силы, не только воспряла, но обрела вторую жизнь, теперь это единственная сверхдержава, доминирующая и в Старом, и в Новом Свете. Как при Константине Великом имперская столица переместилась из Рима в Константинополь, так и теперь, при русских василевсах, она закономерно перемещается из Константинополя в Москву. Москва становится Третьим Римом, космополисом, новым Царьградом уже не только в переносном, метафорическом значении, но и в самом буквальном.

Соответственно, правит в Новом Свете, на острове Святого Воскресения (в Доминикане), где происходит действие повести, не испанский губернатор от имени их католических величеств, а наш, то есть ромейский стратиг, именем царя и василевса Иоанна Васильевича, – князь Глеб Белозерский. Рядом с ним трудится митрополит Герман, просвещает туземцев-язычников. В отличие от латинян, привыкших, как мы знаем, насаждать Христову веру в Новом Свете огнём и мечом, православные ромеи действуют терпением и убеждением, святым словом и своим примером, они гуманны и честны, для них новообращённые туземцы – не рабы, а неофиты, собратья по вере.

Но, разумеется, находятся люди, которые желают подорвать величие вновь возродившейся империи, натравить греков и русских друг на друга, а потом армян и сербов, и болгар, и остальных. На острове хранится книга, способная стать в руках врагов убийственным оружием против имперского и православного единства. Эту книгу похищают. Так в альтернативно-историческую ткань повести вплетается детективная интрига. Грек Феодор Апокавк, патрикий Империи, посланник самого василевса, должен найти и разоблачить вора. Если он не справится, если опасная книга всплывёт в Европе и окажется в руках врагов, то быть большой беде…

Язык «Руси заморской» может показаться сложным, архаичным, он стилизован под византийские хроники и старомосковскую речь – но оторваться невозможно, я прочёл весь текст в один присест.

И вскоре выясняется, что не только первая повесть являет нам достойную языковую стилизацию, но и все последующие рассказы стилизованы под язык соответствующих им эпох русской истории.

В «Ином сказании», второй части «Эллинороссии», мы встречаем князя Дмитрия Пожарского в самый разгар Смутного времени. Ему предстоит принять труднейшее решение, от которого зависят судьбы царства и отечества. И он почти это решение принимает – оно означает новую междоусобную войну, и бедствия, и кровь, и жертвы без конца и края – но вдруг появляется… попаданец! Как попаданец?! Это же твёрдая, классическая АИ! Здесь такие не ходят, в чистой АИ попаданцев быть не может, не должно. Но автор смело раздвигает рамки жанра, у него появление пришельца из иной, альтернативной реальности обоснованно, сам попаданец оказывается в тему и к месту, и очень вовремя. После его рассказа картина мира в глазах Дмитрия Пожарского меняется и складывается по-новому. Рождается спасительная историческая альтернатива. Московское царство приходит от смуты к долгожданному миру.

«Умелец технэм» – третья и самая необычная часть книги. Здесь, в пространстве классической альтернативной истории, царствует настоящая научная фантастика с элементами криптоистории и, совсем немного, мистики и фэнтези. Я никогда не наблюдал в АИ такого сочетания. Казалось бы, мир тот же, мир Эллинороссии, но он адресуется к древнейшим тайнам мировых цивилизаций, к загадочным «технэмам», которые несут угрозу жизни, их необходимо, как сапёрам мины, обезвреживать и разбирать. Параллельно в ткань текста вплетается вечная тема любви и долга. Что выберет ромейский (русский) инженер?

Здесь также возникают первые сомнения в устойчивости этого АИ-мира: он, подобно своему предшественнику, миру исторической Византии, не особо дружит с научно-техническим прогрессом. Но глубокая духовность не заменит военной мощи, лишь она способна обеспечить выживание. Любая духовность лишь тогда чего-нибудь стоит, когда умеет защищать себя с оружием в руках.

Завершают книгу совсем небольшие (и на мой взгляд, не такие удачные, как первые три части сборника) рассказы «За нумизматикой» и «Кандагар». Как и в предыдущих частях, «писаная», привычная нам реальность и альтернативная, эллинороссийская, идут рука об руку. Автор вновь и вновь напоминает credo своей новой книги: мирная, достойная альтернатива есть всегда! Всегда есть шанс обойтись без бедствий, войн и революций, без террора и репрессий, или хотя бы уменьшить их горькие последствия. Следуя своим убеждениям и своему авторскому выбору, Володихин видит этот шанс в сбережении христианской веры и традиционных имперских ценностей. В мире Эллинороссии наша страна была и остаётся народной, православной монархией, самой мощной и авторитетной империей на планете, за нею – правда.

А весь эксперимент с социализмом автор изящно отправляет в… Крым, где действуют грамматик Ленин, логофет Свердлов, архонтесса Розалия Землячка, комес варварской конницы Феликс Дзержинский, да ещё «товарищ Троцкий, трапезит с душой стратега». Вот так ответ Аксёнову с его «Островом Крым»!

Изящного исторического троллинга в этой книге немало, но обижаться на него не стоит; важнее, на мой взгляд, сама альтернатива, она проповедует добро и зовёт в светлый мир. Здесь нет «чернухи» и законченных злодеев, все герои – в той или иной мере благородные, порядочные люди, худшее, на что они способны, это ошибиться, оступиться, согрешить; но искреннее раскаяние и истинная вера всегда помогут искупить ошибки и грехи.

Да, созданная в «Эллинороссии» АИ-реальность – утопия, но это позитивная, аутентичная, гуманистическая утопия, в которую веришь и где так хочется остаться навсегда. Автор убедительно показывает, в какой гармонии могут жить и совместно трудиться люди самых разных стран и страт, когда они веруют в одного Бога и верны своей единственной матери-империи. Ни Рим, ни Византия, ни Российская империя не пали, не погибли, не ушли в историю – они живы, пока владеют нашими мечтами, пока мы думаем о них и находим в их былом величии вдохновение для строительства собственной жизни.