Сравнение Сурковым Путина с Октавианом Августом, конечно, очень лестное (а себя – с Агриппой? или всё же с Меценатом?), но в наши дни не вполне достоверное. Оно было актуально в начале-середине нулевых, когда новый молодой президент умиротворил страну и успокоил политические страсти, навёл порядок после “смутных 90-х” и обеспечил сносное благосостояние народу.
С тех пор прошли 15 лет, всё изменилось: мир, Россия, Путин. Сегодня он больше напоминает Тиберия – одного из самых значимых для Рима и самых недооценённых императоров; причём недооценены как лучшие, так и худшие стороны его правления. Октавиан принял Рим кирпичным, а оставил мраморным, но Рим пришёл бы в запустение или снова погрузился в хаос междоусобиц, если бы наследником Августа не стал такой пастух, который ловко и умело стриг овец, вместо того, чтобы сдирать с них шкуру. Именно Тиберий утвердил в сознании римлян тот факт, что система Августа, в которой Римская республика не отменяется, а развивается в форме принципата, т.е. при верховенстве “первого из граждан”, – лучшее решение для мировой империи.
Исторические аналогии уместны и полезны. Но – адекватные исторические аналогии. Путина стоит сравнивать не только с Августом и Тиберием, но также с Юстинианом, который правил 40 лет и сделал Империю снова великой. Заплатив за это величие такую цену, что ещё через 40 лет оно рассыпалось в прах – сначала перед персами, потом перед арабами.
Уместно сравнивать его и с Василием II, как это делал Тихон Шевкунов в своём “Византийском уроке”. Но Василию, как и Юстиниану, не повезло с преемниками, и все его достижения также рассыпались в прах за полвека.
Сравнениями с Николаем I и Александром III нынче никого не удивишь, они стали общим местом. Только не стоит забывать о Крымской войне и революциях, положивших конец великой исторической монархии.
Эту историческую монархию, только в Испании, вернул к жизни Франко. Я уже писал здесь: хотите лучше понять Путина и сценарии возможного транзита – изучайте Франко и его эпоху.
То же самое касается Абдул-Хамида II, о котором шла речь совсем недавно. Он принял Османскую империю погибающей и сумел спасти ещё на несколько десятилетий. Но оставил деградирующей, и как только его свергли, она пошла вразнос. А когда её совсем не стало, ровно век назад, на её обломках родился тот самый лоскутный и несправедливый ближневосточный мир, который порождает множество конфликтов до сих пор, каких и близко не было во времена Абдул-Хамида II, и конца, и края им не видно.
Мохаммед Реза, ещё даже не догадываясь, что он станет последним из шахов Ирана, мечтал вернуть величие империи Ахеменидов и увлечённо строил новую петроимперию. Не все знают, что в начале 1940-х, когда он взошёл на трон, Иран был парламентской монархией. Но к середине 1970-х шах выстроил свою вертикаль власти, замкнул её на себя и сделал таким образом себя и свой престол ответственным за все её неудачи, просчёты и преступления. В итоге 2500-летняя монархия пала, а всеми её достижениями последние 40+ лет пользуется захватившее власть реакционное духовенство. Его глава, рахбар (верховный лидер), уже правит дольше, чем правил шах, и полномочий у рахбара больше, чем у шаха, и кому они достанутся после него, можно только гадать (у шаха, по крайней мере, был – и есть – законный наследник). Обе эти фигуры дают нам слишком поучительные аналогии, чтобы их не замечать.
Как видите, все эти исторические аналогии отнюдь не комплиментарны. Их ряд можно продолжать. Они неоднозначны, как сама история и те герои, которые внесли в неё весомый вклад. Но при внимательном прочтении они очень помогают осознать и прошлое, и настоящее, а главное – увидеть будущее. И, увидев это будущее, сделать всё возможное, чтобы изменить его к лучшему.