Яркий свет на мгновение ослепил меня, а когда я снова обрела способность видеть, мне показалось, это другая Земля. Или не Земля. Другая планета. Я не чувствовала себя человеком… вернее, я была человеком, но не таким, как они.
Внезапно и стремительно я осознала, кто такие они, и мне стало страшно, ибо они были людьми, такими же, как я, но я для них была богиней. Одной из множества нетеру, богинь и богов, Вернувшихся со Знаниями.
Нет, нет! Опять не то… Я, подобно моим далёким предкам, родилась уже здесь, на этой планете. На Земле. Как отец и мать. Я вспомнила их имена и собственное имя. Информация об этом удивительном воплощении просыпалась во мне, я уже знала, кто я и кто та величественная женщина, которая стоит рядом со мной и смотрит на солнце.
Его, солнца, свет и ослепил меня вначале. Как я могла смотреть на солнце? И зачем мне это?
— Аммон дарит любовь, — тихо молвила она, не отрывая взгляд от солнечного диска. — Только любовь. Аммону ничего не нужно от нас взамен. Ни от нас, ни от них. А они боятся любви Аммона.
Я затворила глаза и тоже увидела солнце.
И я не узнала его!
Солнце показалось мне живым. Да, да, живым! Я знала, это просто звезда, жёлтый карлик, — но оно было живое!
«Аммон», — поняла я. Нет никакого карлика. Я не могла знать о «жёлтом карлике».
Потому что мне известно больше. Я — Прикоснувшаяся к Истине. Поэтому они называют нас богами, хотя мы — это они плюс Знания.
— Ты в сомнении, сестра, — сказала Исис.
Слова сами вырвались из моих уст:
— Сомнениям нет места во мне, сестра. Я на вашей стороне.
— Но Сет считает их недостойными любви Аммона, а ты — жена Сета.
— Я также ваша сестра! Сет знает, что я не оставлю тебя и Осириса.
Исис обняла меня, и тепло её прикосновения заполнило меня ощущением радости. Мне трудно это передать словами, но она словно светилась изнутри. Самое удивительное, в этом я была с ней похожа…
И всё-таки это был Египет. Вернее, та страна, которую они назовут сначала Кеми, Та-Кемет, затем Египтом.
«Египет» — значит «тайна». О, злосчастные, они так и не смогут разгадать её, нашу тайну! Будут заглядывать в пустые чаши, гадать по полётам птиц, копаться в их внутренностях, затем создадут бездушные машины, и уже машины будут копаться во внутренностях тех, кто их создал… — а всего-то нужно было принять любовь Аммона!
Вот и вся тайна — какими словами мы должны были передать эту тайну — им — если даже Пирамид оказалось мало?!
Но довольно! Элисса Теменева, живущая в начале XXI века, уснула во мне. Здесь я Нефтис, дочь Геба и Нут, сестра Осириса, Исис и моего мужа Сета.
Я — человеческая женщина и я — богиня.
1
— Сегодня получил послание от Кецалькоатля, — сказал Осирис. — Он не сдаётся. Хотя…
Я вопросительно посмотрела на Осириса — и почувствовала токи его страдания. Вероятно, моё лицо показалась ему испуганным, и он поспешно прибавил:
— Миссия Кецалькоатля близка к неудаче. Ему хуже, чем нам, потому что он один. Ему не справиться со всеми одному.
— Постой, брат. Не хочешь ли ты сказать…
— Да, — Осирис понурил голову. — Великие Древние. Это опять они.
Стон вырвался из моей груди, и невольный взгляд устремился к солнцу.
— О, Аммон, когда же этому придёт конец?!
— Когда мы сами научимся не замечать Великих Древних и научим остальных, — молвил Осирис.
— Как просто и как верно… Но даже Родители поддались чарам. Миллионы лет не замечали — и вот поддались! И погубили всё за какие-то мгновения… Родители! Аммон не стал спасать их.
— Аммон не спасает тех, кто не хочет спасти себя сам. Родители возгордились. Это самое жуткое искушение, Нефтис, — быть хотя бы в чем-то равным Богу. Создал пирамиду на миллионы лет — всё равно ты смертный, создал жизнь — и ты Бог!
Мы с братом стояли у подножия Великой Пирамиды. Шёл дождь, небо было затянуто облаками, и тысячи работающих в поле у Великой Пирамиды не могли видеть солнце так, как видели его мы с Осирисом. Мысленным взором я пронеслась над этими несчастными и снова убедилась, что ни в одном из них работа не вызывает воспоминания о счастье, о любви, о Боге. Для них работа — ритуал, не счастье. Они работают не ради себя, а потому что так угодно нам, богам. Для них мы боги, равные Аммону. И это зачарованный круг! Я с содроганием думаю: а что если когда-нибудь среди нас появится такой (или такая), кто на самом деле возжелает сравняться с Единым и Единственным Богом?
— Этого никогда не случится, — убеждённо произнёс Осирис. — Родители учли свои ошибки, посылая нас Домой.
— Мы всегда будем для них богами, — вымолвила я, — хотя бы только потому, что мы умеем понимать мысли и чувства, а они понимают только слова, и то не все, и только так, как хотят понять сами.
— Они поймут любовь, — пылко вымолвил Осирис, — и тогда они поймут всё остальное!
2
Осирис отбыл, чтобы помочь Кецалькоатлю, Виракоче, Оаннесу и другим, Вернувшимся Домой и терпящим неудачи в Миссии. Нашей сестре Исис приходилось править за двоих. Меня всегда восхищало её терпение. Я бы так не смогла — править теми, кто не понимает смысла собственного бытия.
Я боюсь, что Родители совершили роковую ошибку, бросив их здесь.
— Об этом поздно рассуждать, — сказал мне как-то Сет. — Мы должны принять как данность, что мы и они — очень разные. Необратимо разные. Тех, кого сотворили Родители, уже нет. Нас изменили Знания, их изменила Дикость. Мы встретились на той планете, где расстались, но не узнали друг друга. Потому что мы слишком разные. Их счастье — не в любви, а в служении.
— В служении тебе? — уточнила я.
Сет медленно кивнул и добавил:
— Мне. И тебе. Всем нам — Исис, Осирису, Себеку, Баст, Хатор… всем, вернувшимся Домой.
— Твои слова ужасны, Сет. Чем мы тогда будем лучше Родителей?
Сет пожал плечами.
— Мы не можем быть лучше Родителей. Разве ты забыла?
Да, конечно… Нас учили: прогресса нет и быть не может, потому что всё известно и даровано заранее, есть только дегенерация, когда дары Вселенной теряются во мраке суетной гордыни…
Сет заглянул в мои мысли и проникновенно молвил:
— Пойми, родная, их уже не исправишь. Наше самопожертвование — это как семя, упавшее среди камней. Оно не прорастёт, и добро, в нем заключённое, погибнет напрасно.
Мне снова стало горько. Так было всегда, когда сомнение пробуждалось во мне.
— Если им не будет позволено поклоняться нам, они найдут себе другие объекты для поклонения, — продолжал мой муж. — Каких-нибудь чудовищ, сотворённых безрассудными атлантами, Детьми Белиала, чудовищ, выживших после Катаклизма. Например, сфинксов! Или стихийных духов. А может быть, пойдут на поклон к самим Великим Древним…
— Прекрати! — воскликнула я, не сдержавшись. — Этого никогда не случится. Аммон не допустит!
— Аммон не станет спасать тех, кто не хочет спасти себя сам, — с улыбкой отозвался Сет.
Как странно… Это слова Осириса.
— Да, разумеется, он понимает, — согласился Сет. — Но выводов не делает. Наш старший брат — романтик, живущий утопическими грёзами, идеалист у власти. А Исис слишком влюблена в него, чтобы указать мужу на ошибки. Вот почему я думаю, что эти двое править ими не должны.
3
— Нефтис, сестра, я чувствую, что-то страшное приближается к нам, — прошептала Исис. — Сет уже не считает нужным скрывать наши разногласия. И я чувствую, что многие симпатизируют его взглядам. Не хватало и нам разделиться. Представь, что будет тогда!
Я набрала в грудь воздуха, для смелости, и вымолвила:
— Исис, а если он прав?
Сестра недоуменно посмотрела на меня, и на её вечно свежей коже появился румянец.
Мне некуда было отступать, и я решила сказать ей всё, что думаю. Но она успела понять меня прежде…
— Я не отдам власть Сету, — отрезала она, — ибо он разрушит то немногое, что удалось посеять здесь Осирису и мне!
На этом мы расстались; я ушла из дворца грустная: в ряду «сеятелей» у Исис нашлось место только для двоих. А мы? Разве Сет или я, или любой, или любая из нетеру — не «сеятели»?
Бедная Исис! Она боится, что мы разделимся, — а тем временем она сама уже нас разделила…
4
— Она не желает понимать меня, — в сердцах сказал Сет. — Пусть бы скорее вернулся Осирис. Я надеюсь, нам удастся уговорить его уйти и взять с собою Исис.
— Ты устал ждать?
— Дело не во мне, — вздохнул Сет. — Мы теряем время! А Великие Древние пользуются этим. Ты получила последние известия из Гипербореи? Великим Древним удалось поссорить меж собой титанов. Неужели мы хотим, чтобы подобное произошло у нас?
Он опять пугает меня. Странно, почему у моего мужа это получается лучше, чем у других. Но ведь страх — антитеза любви.
А если права Исис?
— Мы должны отправить сообщение Ра и спросить его совета, — сказала я.
— Что ты такое предлагаешь! — возмутился Сет. — Это будет означать: мы не справились!
Гордыня… В нем говорила гордыня. Для меня это было самое горькое открытие.
Он прав: мы ничем не лучше Родителей.
5
Осирис вернулся, но это ничего не изменило. Они с Исис продолжали обучать ремёслам и наукам, терпеливо объясняя основы Любви и Содружества. У меня даже создалось впечатление, что Осирис и Исис нарочно стараются не замечать Сета. Я пыталась воздействовать на них, но они, уверенные в своей правоте, и меня не слушали, правили, как прежде.
Мужа я всё чаще видела в печали. Вскоре он перестал убеждать меня в своей правоте, но я понимала, что какая-то внутренняя борьба происходит в нём самом. Обеспокоенная, я проникла в его мысли, и тут, к изумлению моему, он попросил меня уйти — ласково, но настойчиво. Впрочем, тут же Сет сказал словами:
— Нефтис, родная, я берегу тебя от страданий. Скажи мне одно: как ты посмотришь, если мы с тобой заменим Осириса и Исис?
— Заменим? — я обрадовалась в тот миг. — Они готовы уйти?
Сет на мгновение смутился.
— Пожалуйста, ответь на мой вопрос: а ты готова разделить со мною власть?
Мне наш разговор совсем не нравился, но я ответила:
— Я не уверена, что смогу править ими. У меня нет терпения Исис.
— Ты должна! — настаивал он. — Запомни, Нефтис: если ты сейчас откажешься, ни одна женщина после тебя больше не сможет править наравне с мужчиной!
Мне опять стало страшно. Его тёмные прорицания имеют надо мной какую-то непонятную силу. Он видит долг там, где у меня только сомнение.
— Я просто хочу знать, со мной ты или против меня, — добавил он.
— Как я могу быть против тебя, — сдерживая слезы, прошептала я, — ты мой брат и мой муж!
— Очень хорошо, — улыбнулся Сет. — Именно это я и хотел услышать. Ты решила все мои сомнения.
6
— Как рада я, что Сет наконец смирился!
Давно я не видела Исис в таком радостном возбуждении. Она вела себя, как ребёнок: то взмывала выше Бенбена Великой Пирамиды, то птицей устремлялась в Нил и купалась в искрящихся брызгах. Её настроение передалось мне, и мы принялись веселиться прямо на глазах у них.
Ветер, который мы подняли, и вода сорвали с нас золотые одежды, но Исис этого как будто не замечала. И я бы тоже не заметила нашей наготы, если бы не почувствовала десятки горящих глаз — они смотрели на нас из тростников. Эти взгляды словно обожгли меня!
Разумеется, я не могла стесняться своего тела, особенно перед ними — в их представлении оно, как и тело Исис, было совершенным. Меня обожгла их похоть. Я знала, разумеется, что похоть движет ими, когда нет любви, но не представляла ранее, что эта похоть может обратиться на меня или на Исис, или на кого-нибудь из нам подобных.
Они бросили свою работу и подглядывали за нами из тростников, тайно, возбуждаясь при этом и нарочно, потными руками, возбуждая свои детородные органы. Всё это показалось мне настолько мерзким, грязным, словно и не в Живодарящем Ниле я была, а среди звериных испражнений… Гнев, какого я не знала прежде, овладел мной, я вылетела из осквернённой ими воды, вознеслась над ними и послала им страх.
К моему изумлению, многие пали, как колосья, срубленные серпом, а другие бросились бежать, не разбирая дороги. И я услышала дрожащий голос Исис позади себя:
— Сестра, сестра! Что ты творишь? И зачем?!
Она летела рядом и смотрела на меня, как будто видела в первый раз.
— Прости, Исис, прости меня, во имя Аммона… Не знаю, как это получилось, — только и смогла прошептать я.
Её слова показались мне пощёчинами, какими они усмиряют своих непослушных животных:
— Ты просишь у меня прощения, злосчастная, и прикрываешься священным именем Аммона?! Но мне ты сделала лишь только то, что вмиг разрушила творимое веками! Нет, ты у них прощения проси, у тех, кто убежал, тебя, могучей гневом, убоявшись. Иначе все они, и те, кому они расскажут, и дети их, и внуки, и отдалённые потомки — все будут знать, что и среди богов-нетеру обитает Зло! А как иначе объяснить несчастным, что мы, Пришедшие со Звёзд, способны причинять страдания себе подобным?!
Исис воздела руки к солнцу и произнесла:
— Благодарю тебя, Аммон. Сей миг я поняла: нельзя нам отступать от Миссии, недопустимо даже в малом предаваться гневу, и мы не вправе вручать недостойным мирскую власть!
Это она обо мне говорила…
7
Я не хотела идти на праздник. Сет устраивал его в честь примирения с Осирисом и Исис. И именно поэтому я, запятнавшая себя гневом, не могла там находиться. Сет превзошёл самого себя, уговаривая меня пойти, но на этот раз я была непреклонна. Отчаявшись справиться со мной, он привлёк на помощь Тота, старого друга нашей семьи. Но и Тоту, и сестре его Сешат я отказала. Пусть празднуют мир без меня, недостойной.
Исис права: я недостойна править. И сверх того: я недостойна даже находиться здесь, ибо представляю опасность для Миссии. О, если б Ра забрал меня отсюда!
Я едва успела подумать об этом, как на пороге появился Осирис. Он мягко улыбнулся в свою курчавую бородку и негромко произнёс:
— Тысячу лет мы с Исис потратили на споры с Сетом. И вот, как видишь, нам удалось его переубедить. Но неужели нам придётся мучиться ещё тысячу лет, переубеждая тебя, Нефтис? Неужели ты не пожалеешь брата и сестру?
И я пошла на праздник.
8
— Друзья мои! — начал Сет. — Прошу внести чудесный саркофаг, который, по моей просьбе, создали добрые кудесники, Дети Единства, обитающие на далёком юге, где ещё возвышаются среди просторов океана останки павшего материка атлантов…
По огромному залу пронёсся удивлённый шёпот. Хатор спросила у меня, знала ли я о контактах мужа с Детьми Единства. Я ответила в том духе, что Сет, как видно, хочет сделать всем сюрприз.
О! Сюрприз, без сомнения, удался. Я никогда ещё, даже в звёздном дворце Ра, даже на планетах Родителей, не видела ничего подобного, ничего прекраснее. Это был не саркофаг для бренных тел, а словно бы корабль — корабль для последнего путешествия на просторах Дуата. Он блистал всеми цветами, мыслимыми и немыслимыми во Вселенной…
Но откуда Сет мог взять богатства, чтобы оплатить творение Детей Единства? Последние из атлантов, как известно, добры, да доброта их себе на уме! Так откуда он взял богатства?
Думаю, Исис задала себе те же вопросы. Она выглядела смущённой, а Осирис заметил:
— Да, брат, такой саркофаг не стыдно послать в подарок самому Ра.
Сет окинул взглядом собравшихся и произнёс:
— Перед тем как вручить мне его, Дети Единства поставили условие. Этот саркофаг, как залог мира между Вернувшимися Домой, должен принадлежать самому достойному среди нас. Тот, кому саркофаг придётся впору, и будет называться самым достойным; таково условие Детей Единства.
— Мне это не нравится, — сказала Исис. — Мы не выделяем достойных и недостойных!
Я послала Исис мысленный сигнал: «А не ты ли недавно…». «Прости, Нефтис, я ошибалась; Осирис показал это мне: у меня нет и не было никаких прав судить тебя», — отозвалась она. «Тогда почему ты извиняешься только теперь?», — спросила я. Ответа я не получила.
Сет развёл руками и, ища поддержки у собравшихся, заметил:
— Мы не вправе отвергать дар Детей Единства только потому, что не разделяем некоторые их представления о жизни. Аммон не одобрит нас, если, примирившись между собой, мы проведём рубеж между нами, Вернувшимися Домой, и добрыми кудесниками, Детьми Единства, которые и в более тяжёлые эпохи, в те времена, когда нас не было на родной планете, неустанно доказывали свою преданность Аммону.
— Воистину так! — воскликнул Осирис. — Я думаю, нам следует послать благодарность Детям Единства за их прекрасный дар.
— Но сначала пусть этот дар сам поищет среди нас своего будущего хозяина, — с улыбкой молвил Сет.
— Начни проверку с себя, брат, — сказала Исис под одобрительный смех собравшихся.
Мой муж сотворил смущённое лицо, но в саркофаг полез. Сет был мужчиной статным, широкоплечим, и неудивительно, что чудесный саркофаг оказался мал ему. Сконфуженный, он выбрался оттуда и сказал:
— Увы! Конечно, я достоин, но не высшей меры.
Следом испробовать саркофаг пришлось мне. Я испытала облегчение, когда выяснилось, что он мне велик.
— А ну-ка, я попробую; навряд ли молодёжи скоро пригодится этот ящик! — воскликнул старый Хнум.
С хохотом его пропустили к саркофагу, а затем и выпустили, весьма разочарованного.
Следом пошли Тот, Сешат, Хатор, Хонсу и другие — примерка саркофага превращалась в забаву. Пустили проверяться даже маленького Беса и здоровенного Себека — Себеку удалось втиснуть лишь свой живот; потом этот живот совместно вынимали.
Нас обуяло неподдельное веселье, и я послала мужу благодарственный призыв: «Как только будем мы одни, приди ко мне, достойный из достойных! Ты помирил нас всех чудесной радостью единства; мне не забыть, что сделал это ты, мой брат, мой муж!», — и я услышала в ответ: «Нефтис, родная, ты снова зажигаешь веру, готовую угаснуть. Сомнений больше нет! Тебя благодарю — и всё, что делаю, я делаю ради тебя, ради Аммона, ради нашей веры, и всех, кто эту веру разделить готов!».
Последняя мысль таила некий смысл — раскрыть его я не успела…
— А что же правящие нами сторонятся радостного ритуала? — вдруг воскликнул Сет. — Кто, если не они, достойны называться лучшими из нас? Так пусть же саркофаг Детей Единства даст ответ на это!
Я смотрела на Исис и заметила, как она вдруг побледнела. В этот момент Осирис сказал что-то и шагнул к саркофагу. Исис схватила его за руку. Осирис удивлённо посмотрел на неё. Она ему что-то сказала… нет, наверное, послала мысленный импульс. Он вздрогнул и остановился. Повернулся к Сету. Мой муж рассмеялся и подхватил брата. Мгновение — и Осирис внутри саркофага.
Да. Это саркофаг для Осириса. Точно для него.
— Держи — и это тоже для тебя! — громовым голосом вскричал Сет — и накрыл саркофаг крышкой…
В тот же миг рядом очутились чьи-то руки; держали эти руки сосуды со свинцом, расплавленным, кипящим… Свинцом в какие-то мгновения был запечатан саркофаг; как только это состоялось, чужие руки подхватили жуткое творение и вынесли из зала.
Зависла тишина. Никто не мог понять, что это состоялось и как могло такое состояться среди нас…
Сет обежал собравшихся горящим взглядом и воскликнул:
— Вот примирение, которого он жаждал: он примирился с небом, я — с землёй! А вы со мною примиритесь!
Вокруг пылали лица — испуганные, удовлетворённые, смятенные (как моё лицо); одно лицо осталось неподвижным, точно застыло в камне, подобное Великой Пирамиде, — то было лицо Исис.
9
— Ты обманул меня, убил нашего брата, бросил вызов Ра…
— О Ра не беспокойся, — улыбнулся Сет. — Кто-кто, а Ра поддержит нас.
Наверное, я жалко выглядела в тот момент, и муж поспешил объяснить:
— А как ты думаешь, родная, стал бы я спасать державу от развала, не будучи уверенным в поддержке Ра?
Я задумалась. Наверное, не стал бы… А Ра ему обязан, это верно. Ещё в далёкой юности, когда мы только пробуждали Знания, именно Сет спас Ра от злобного Апопа. Этим геройством я тогда гордилась: мой юный брат прикрывает своим телом старого вождя и смело поражает чудовищного змея. Ра не забыл, конечно…
— Аммон свидетель, не со злобы и не власти ради я убил Осириса, — продолжал Сет. — Иного выхода он сам мне не оставил! Кому, как не тебе, знать, сколько усилий я положил, надеясь миром убедить его и Исис? Они не вняли — ну, и что мне оставалось делать? Смириться и смотреть, как эти двое разрушают государство Ра?!
— Нет, это ты разрушишь государство, — сказала я. — Мне стыдно быть твоей женой, обманутой женой! Ты, Сет, навёл позор на нашу Миссию, и я уже не знаю, как отмыться!
Сет закрыл голову руками и застонал.
— За что же мне такие кары? Я берёг тебя — вот единственная причина моего молчания! Ты непричастна, каждый это знает! Родная, всё уже позади! Не думай о дурном. Смотри, сам мудрый Тот смирился с моей властью. Отныне мы не будем понуждать их жить по нашей вере. Ты погляди, как просветлели эти лица! Им больше нет нужды изображать любовь, которую они не понимают. Исполненные счастья услужить нам, они приветствуют новый порядок. Да, да, родная, я так и назову наше правление — Маат, то есть Порядок и Закон!
— Делай, что подсказывают тебе Аммон, душа и разум, — устало вымолвила я, сознавая, что мне не переубедить Сета. — Однако меня не привлекай и именем моим не сотрясай воздух всуе! Пусть знают все, что Нефтис, дочь Геба и Нут, преступных замыслов твоих не разделяет, скорбит по брату, соболезнует сестре.
— Но ты мне обещала!
— Оставь меня; однажды обманувший, не можешь требовать ты от меня преданной верности.
— Будь проклят день, когда решился я избавиться от брата! — воскликнул Сет. — И что же, мне теперь пожизненно нести клеймо братоубийцы?
— Нет, более того, и после твоей смерти потомки будут говорить: вот был злодей, убивший брата своего.
— Злодеем не был я и никогда не буду, жизнь положу, чтобы оставить справедливый мир, добрую память, — простонал он, и на мгновение мне стало жаль его.
Только на мгновение; затем же я ему сказала:
— Трудись, злосчастный, сколько можешь, но от потомков милостей не жди: кто дурно начал, дурно кончит. Твоим именем начнут пугать людей, ты станешь символом войн, болезней и несчастий, ветра из пустыни и чужих, враждебных стран.
Сет тяжело посмотрел на меня и бросил:
— Из-за таких, как ты, Нефтис, злодеи будут множиться подобно хищным тварям в море: если нельзя исправить зло добром, чем же тогда добро от зла отлично?
10
— Ты сделай вид, что поддаёшься уговорам, и раздели с ним власть, — сказала мне Исис.
Мы с ней стояли на берегу моря. Невдалеке они возводили порт. Мимо нас двигались повозки, запряжённые быками, и возницы испуганно косились на нас, а некоторые нарочно останавливались, чтобы, распластавшись перед нами на земле, вытребовать нечто вроде благословения. Мне всё это казалось крайне неприятным, неуместным; что же до Исис, её лицо как было непроницаемо каменным, так и осталось.
В тот же день, когда погиб Осирис, она покинула дворец. Мы с ней искали саркофаг: была надежда, что сумеем открыть и вытащим Осириса, пока он не задохнулся.
Как же были мы наивны!
Пособники Сета, заговорщики, опередили нас — Сет всё предусмотрел! Как рассказал мне Анубис, наш с Осирисом сын, которого новый владыка заставил принимать участие в позорном действе, Сет лично вскрыл печати и, убедившись, что Осирис уже умер, приказал извлечь тело.
«Зачем?», — удивился Анубис, и Сет объяснил:
«Исис, мачеха твоя, весьма сведуща в науках; опасно будет для порядка, если она найдёт его и сумеет снова вдохнуть жизнь».
«О чем ты говоришь? Как можно вернуть жизнь тому, кто уже странствует в Полях Иалу?»
«Об этом спросишь у неё, — усмехнулся Сет, — а я обязан защищать Маат, Божественный порядок; что до отца твоего, то ему, как мёртвому, моя задумка обрести покой не помешает».
И Сет рассёк тело Осириса на четырнадцать частей. Даже слуги Сета, по словам Анубиса, возмутились такой бессмысленной свирепостью. Но нет, конечно, муж мой ничего не делает без смысла. «Возьмите эти части и разбросайте их повсюду, — велел он слугам, — да так, чтобы никто вас не увидел, особенно мои сёстры. Ступайте же!»
Страшась сурового владыку, они исполнили приказ. А Сет с Анубисом, Махесом и Упуатом закопали саркофаг. Пустой! И Сет пообещал поставить на этом месте обелиск Осирису. «Так нужно для порядка», — сказал он.
— Что ты задумала, Исис? — тихо спросила я.
— Нам нужно усыпить бдительность Сета, иначе ничего не выйдет.
— Да, именно, не выйдет, если ты тотчас же не скажешь, что задумала! Довольно мне однажды быть обманутой. Скажи, сестра, иначе я тебе не в помощь.
— Ты мне не веришь?! — оскорбилась она.
Я не ответила и отвернулась. И вправду, я такая же богиня, как она. Я больше не позволю никому играть собой, как ветер — крохотной песчинкой. Довольно тайн, влекущих преступления! О, если б замысел Сета раскрылся мне вовремя, наш брат Осирис был бы жив!
Она молчала долго, и это молчание само по себе томило меня; наконец, Исис сказала:
— Я собрала Осириса.
— Что-что?!
— Язык зверей и птиц известен мне, — не без самодовольства молвила она. — Сет, верно, думал, эти твари возрадуются счастью вкусить останки лучшего из нас. Но нет! Свирепые гиены, ястребы и крокодилы, подобно людям, помнят добрые дела. Я получила их послания; они же помогли мне соединить всё воедино. И я готова воскресить его!
Ужас заполонил моё сознание.
— Нет, Исис, ты не сможешь это сделать.
— Вот ты увидишь, как смогу! — улыбнулась она, и от этой улыбки мне стало совсем не по себе.
— Исис, тебе ли не знать…
— Что это запрещено? Успокойся, Нефтис. Я оживлю его ненадолго. Мы должны зачать ребёнка. А после мой Осирис обретёт покой в Полях Иалу.
— Ты повредилась разумом, сестра… Ты хочешь зачать ребёнка от мёртвого?
— Осирис будет жив, когда во мне оставит своё семя. Тебя это устраивает?
— Нет, нет и снова нет! Кто мог внушить тебе подобный ужас?
Внезапная догадка потрясла меня. Я, как будто оглушённая, уставилась себе под ноги. И словно увидела эти кошмарные лики, лики Зла, прячущиеся во тьме глубин и исстари смущающие нас… и наших предков… и Родителей… всех, кто когда-либо обитал на этой планете! На Аммоне-III, как записана она в нашем Информаториуме.
Я прошептала:
— Десятки миллионов лет потребовались Великим Древним, чтобы совратить Родителей. А ты сдалась за миг! Ты, Исис, лучшая из нас, мудрейшая, терпением подобная Аммону! Но почему же, почему?!
Она не слышала меня — возможно, размышляла, как будет оживлять злосчастного Осириса…
11
Я поспешила к Сету, чтобы предупредить его о жутких планах Исис.
Мы опоздали. Исис успела раньше нас, и у неё всё получилось. Нет больше сомнений, что ей помогали Великие Древние.
Для них не существует никаких запретов.
— Мы должны найти её, прежде чем родится это дитя нашей погибели, — сказал мне Сет. — Я отдам приказ искать её днём и ночью.
— А когда её найдут, что ты намерен с нею сделать?
Он на мгновение задумался, и я прочла ответ по выражению его лица.
— Если ты это сделаешь, то потеряешь и меня, — заверила я мужа тоном, который не оставлял сомнений в моей решимости.
— Бедная! — Сет сжал меня в объятиях. — Ты хочешь всем добра, и я хочу… но если б знать наверняка, как это сделать! Мир оказался нам враждебен. А как наивны были мы тогда! Как был наивен Ра, мудрейший среди мудрых! Нас тут не ждали и не ждут. Тут мир Великих Древних, а мы пришельцы, как и остальные…
— Горе тебе, неразумный Сет! Как можно, взявши власть, не верить в Миссию? Не верить в силу Знаний? В силу Просвещения?
— Я верю, Нефтис. Без нас им было бы совсем невыносимо. Пожалуйста, пойми меня. Ошибка Родителей и Ра — в надежде с нашей помощью подтянуть их до нашего уровня. Но это оказалось невозможным. Ты погляди вокруг, что делается рядом с нами! Оаннес-Энки, друг Осириса, прикинулся рыбоном, и лишь тогда ему поверили. Ты понимаешь, что это значит: чудищу, мутанту, больше веры, нежели живому человеку! Кецалькоатль, сделавший для людей больше, чем кто-либо другой, бежал, его страной завладел Тескатлипока, мутант Сынов Белиала, переживший Катаклизм и дождавшийся своего часа. Похоже, судьба Оаннеса ждёт Виракочу, хотя наш брат Осирис помогал и ему. Даже в Гиперборее, где Миссия казалась наиболее успешной, титаны не смогли прийти к единству, а нынче, как тебе известно, Кронос с Реей едва удерживают власть, враждуют меж собой, и кто придёт им на смену, неизвестно… Как можно всё это не видеть и не понимать!
«Он прав, — подумалось мне. — Мы обязаны учиться. Но, уподобившись титанам, мы не найдём другой судьбы. А этого Сет, боюсь, не разумеет».
— Пойми, родная, Исис больше не та Исис, которую мы знали и любили, — ещё сказал мне Сет. — Исис стала угрозой. Избавившись от Исис, мы отвратим угрозу от Маат, нашего Божественного порядка. Иначе… я даже думать не хочу, что «иначе»!
— А я думаю о том, как много тебе убивать придётся, чтоб всё время отвращать угрозы…
«Вы не найдёте Исис и её ребёнка, — подумала я. — Та, кто способна собрать и оживить мёртвого, без труда схоронится от тебя и твоих ищеек!»
12
К счастью или к несчастью, но я оказалась права — они не нашли Исис, хотя Сет подключил к поискам самих Детей Единства. И в положенный срок родился мальчик Гор.
Другой положенный срок минул, и случилось худшее: юный Гор, сын Осириса и Исис, предъявил свои права на власть.
Вместе с ним вернулась Исис.
— Я не уступлю мальчишке, рождённому от мертвеца и воспитанному матерью, утратившей разум, единственно ради мести мне, — заявил Сет.
Муж лишь догадывался о том, что я знала точно. Я разыскала место, где Исис совокуплялась с воскрешённым ею Осирисом, и вызвала Память Земли. Отсеяв ненужное, я увидела ту самую картину. Когда уже всё было кончено, Осирис сказал, глядя на Исис:
— Пусть вырастет это дитя в любви и сострадании. Пусть оно продолжит Миссию. Пусть простит Сета; не допусти, Исис, чтобы наше дитя оспаривало у Сета власть. Ибо, свергнув Сета, как Сет сверг меня, наше дитя станет не мною, а Сетом…
13
— Почему ты пренебрегла последней волей Осириса? — спросила я у Исис.
Она странно посмотрела на меня.
— Откуда у тебя такие мысли?
— Я видела всё, Исис, — и показала ей картину.
— Ты ничего не видела, Нефтис, сестра! — резко бросила она. — Этого не было, а было совсем другое! Осирис взял с меня… и с нашего ребёнка слово поквитаться с Сетом.
«Поквитаться»… Таких слов мы не знали прежде. Я прошептала:
— Осирис не мог… То, что я видела, — правда! Исис, сестра, зачем ты лжёшь мне?
— Я поняла, — сказала Исис, — морок тебе послали Великие Древние. А ты-то и поверила, что это правда! Ты всегда была слишком наивной и доверчивой, младшая сестра.
Я попыталась обнять её. Она отстранилась.
— Исис, родная, подумай сама, что ты говоришь. Как могли Великие Древние «послать» мне морок, в котором бы звучали слова любви? Они не знают таких слов!
— О-о, — усмехнулась Исис, — это ты не знаешь, злополучная сестра, насколько демоны коварны!
14
Мои попытки примирить Сета с Исис и Гором оказались бесплодными. Их не впечатлили даже ужасные события в Гиперборее, о которых мне стало известно из первых уст: титанида Мнемосина, сестра и посланница Кроноса, прибыла к нам просить помощи против восставших детей Кроноса и Реи, называющих себя олимпийцами.
Признаюсь, я так и не поняла, почему Сет отказал ей. А может быть, он просто не успел. Мнемосина ещё была у нас, когда стало известно, что так называемые олимпийцы одержали верх, а титаны заключены в Тартарову полость.
Я долго не могла поверить в это: как можно было бросать Прикоснувшихся к Истине прямо в объятия Великих Древних?!
Сет тяжело переживал падение титанов. Однажды он сказал мне:
— Смотри, Нефтис, какая удивительная насмешка Судьбы! Отныне Миссией в Гиперборее ведают юнцы и юницы, понятия не имеющие о любви Аммона. Что для них любовь Аммона, для тех, кто не постыдился призвать себе в подмогу циклопов, гекатонхейров и прочих мутантов, созданных Сынами Белиала! Скажи, Нефтис, какой любви могут научить их такие «миссионеры»?.. Запомни, родная, — он тяжело, мучительно вздохнул в этот момент, — если мы позволим Гору повторить успех Зевса, тем самым будет признано, что Миссия провалилась повсеместно.
15
К счастью, нам хватило сил и воли не допустить открытой войны, подобной гиперборейской. К счастью, у нас был Ра, и мне с трудом, но удалось убедить сначала Исис, а затем и Сета уведомить великого учителя о наших проблемах.
Вскоре корабль Ра появился над нами, и мы поднялись к нему. Великий учитель выглядел совсем беспомощным, так что казалось, вот-вот ему будет дарована милость покоя. Нам оставалось лишь надеяться, что астральное тело Ра меньше повреждено временем, нежели физическое; мы нуждались в верховной мудрости вождя.
Увы! Совет скоро превратился в представление, а Ра как будто поощрял всё новые и новые словопрения. По совету проницательного Тота я решила соблюдать нейтралитет, чтобы сохранить своё влияние при любом исходе дела. Ибо, если победит Гор, Исис, как любящая мать, не сможет удержать его в пределах Миссии, а я — смогу. А если победит Сет, я также смогу добиться уважения к проигравшим.
Чаша весов колебалась то в одну, то в другую сторону. Однажды Сет начал свою речь такими словами:
— Что до меня, то я — Сет, сильнейший среди сильных. И если кто в том усомнится, я поступлю с ним, как с Осирисом.
Но в этот день решения ему добиться не удалось, а на следующий Гор и Исис выдвинули не менее основательные аргументы.
И так — день за днём, год за годом…
Мне казалось, Ра нарочно затягивает процесс, получая от наших споров какое-то странное удовольствие. И не одной мне так казалось. Многие уже втайне посмеивались над Ра… и осуждали меня — ведь именно я надоумила призвать в судьи учителя.
Пока мы спорили на орбитальном корабле учителя, делами на Земле никто не занимался.
И это — наша Миссия?!
Недовольство нарастало — и прорвалось там, где не ждали. Маленький Ваба, которого прежде никто в расчёт не принимал, вдруг выскочил со своего места в задних рядах, и крикнул в лицо Ра: «Твоё святилище пусто!».
Мы обомлели. И тут же поняли, что если Ра не будет, мы все передерёмся. Ра нужен нам любым. Вабу быстро водворили на место, однако оскорблённый учитель прервал процесс и удалился к себе. Как ни старались мы, уговаривая его вернуться, он нас не слушал. Можно было подумать, ужасные слова сказали хором, а не один лишь глупый Ваба!
Не знаю, сколько это длилось: я потеряла счёт времени. Дело кончилось тем, что Хатор как-то удалось уговорить Ра вернуться и возобновить процесс. Я спросила у Хатор, как она это сделала, на что Хатор усмехнулась и ответила: «Старый-то он старый, но удовольствия всякие любит!».
На этом исчерпалось моё терпение; испросив у Ра позволения, я возвратилась на Землю. В сущности, мне уже было всё равно. Что бы там ни постановил Ра, это уже ничего не изменит…
16
А конца всё не было. Никто не хотел уступать, и Ра почему-то никак не отправлялся туда, где ему самое место. Может быть, он надеется всех нас пережить?
И вот, когда мне уже стало казаться, что процесс затянулся навечно, стало известно о возвращении Исис и Гора.
Сета с ними не было.
Он проиграл.
Как заявила мне Исис, Ра велел ему оставаться на корабле.
Она опять солгала. Было иначе — Тот рассказал мне, как.
Отчаявшись выиграть процесс, Гор, нетерпеливый, равно все в его возрасте, подстерегает Сета и убивает его. Все потрясены и возмущены, и особенно Ра, лишившийся своей забавы, одна лишь Исис сохраняет спокойствие: «Чему ты гневаешься, о мудрейший Ра? Мой сын так поступил с моим братом, как мой брат с моим мужем и как обещал поступить с другими. Не лучше ли восславить моего сына, отвратившего от нас угрозу, и благословить его на продолжение Миссии?».
17
— Ты напрасно печалишься, Нефтис, сестра, — говорила Исис, — всё худшее позади! Вместе с тобой я оплакиваю Сета, нашего брата, который, увы, оказался недостоин Миссии. Но мы должны смотреть вперёд, туда, где светит нам любовь Аммона. Любовь и мир восторжествуют на земле, и волей Ра владычествовать будет сын мой Гор. Его правление будет длиться вечно, покуда существует этот мир, покуда есть Аммон, дарующий любовь и радость…
Она вся светилась, говоря эти слова. Я давно не видела её такой прекрасной, ласковой и одухотворённой. Но слова её меня разили. Я старалась понять Исис — и не понимала!
— Ты сказала, Гор будет править вечно? Я не ослышалась?
— О, да, — лучисто улыбнулась Исис. — Довольно нам переворотов. Гор будет править, и до конца времён никто не посягнёт на его власть!
Эта была какая-то бессмыслица; Исис, потеряв Осириса, которого любила беззаветно, вне всяких сомнений, повредилась рассудком…
Опасно было с нею спорить, но я должна была понять.
— Даже Родители не жили вечно, — заметила я. — И Ра когда-нибудь умрёт. Нетеру живут долго, но мы смертны. Поэтому и Гор, твой сын, когда-нибудь… отправится к Родителям.
Я ожидала возражений, но Исис только улыбнулась и легко кивнула.
— Конечно, Гор когда-нибудь умрёт, — согласилась она, — и это значит, что ему придёт на смену новый Гор.
Вдруг до меня дошло: не будет конца власти Гора, ибо всякий новый властелин, назвавшись Гором, продолжит этот ряд…
— А прежний властелин будет Осирисом, владыкой мёртвых, — сказала Исис. — Теперь ты понимаешь, милая сестра?
— Но это же обман! — воскликнула я. — Кого ты хочешь обмануть, сестра? Их? И это назовёшь любовью?!
— Любовь не есть пустая правда, — терпеливо молвила она. — Вот, например, Аммон. Он — свет любви для каждого из нас. Однако если ты приблизишься к нему, его лучи сожгут тебя, как огонь сжигает неразумных мотыльков. Здесь то же самое. Важна не правда, жгущая сердца, а память о ней, и это не одно и то же!
— Память? Пусть так. Я говорила Сету, я его предупреждала… жди суда потомков, ты, убивший брата! Что говорила мужу, то повторю тебе, сестра: и Гор, убивший дядю, не избежит суда потомков!
— Ты ничего не поняла, Нефтис. Я повторяю: важна не правда, а память о ней, и это не одно и то же. А память оставляет победитель.
Теперь я понимала. Но всё во мне протестовало! Убить и скрыть убийство — гораздо хуже, чем убить.
— Ты никого не сможешь обмануть, — сказала я. — Ведь все мы знаем, кто есть кто и что есть что!
Исис таинственно усмехнулась, и в этот момент вошёл Анубис. Я не сразу поняла, что это он, мой сын, потому что могучий торс его был залит кровью, а голову прикрывала маска собаки.
— К чему этот мрачный наряд, Анубис?
— Прости меня, мама, — услышала я, но следующие его слова обращались не мне, а ей: — Все кончено, владычица Исис. Они мертвы.
Сердце моё, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Я вскочила с ложа и воскликнула:
— Мертвы?! О ком он говорит? Я требую ответа!
— Анубис говорит о врагах моего сына. О тех, кто мог поддаться чарам и навредить нам в нашей Миссии. Они ушли к Родителям, и разве это не прекрасно?
У меня кружилась голова от этих новостей, но я нашла в себе силы пообещать:
— Сегодня же я отправляюсь к Ра! И он узнает, как твой сын распорядился властью!
Исис кивнула:
— Предвидела я это, что ты захочешь к Ра. Но он уже не там, где ты надеешься найти его. Перед возвращением на Землю я умертвила Ра.
— Ты — умертвила — Ра?!!
— Клянусь Аммоном, это правда. Ра больше был не нужен. Он мешал Миссии. Это понимали все. Но не все понимали, кто ещё мешает Миссии. Они ушли вслед за Ра. К Родителям… Опасность миновала: теперь они не поддадутся чарам! Хвалю тебя, Анубис. Ступай и ты… к Родителям.
Туман расстилался перед моими глазами.
— Исис… сестра… как же это? Как можно убивать невинных, по одному лишь подозрению о чарах?!
Словно во тьме, я увидела, как где-то в мглистой дали Исис передёрнула плечами, и услышала её спокойные, уверенные слова:
— Иначе поздно будет, милая сестра. Нельзя нам допустить, чтобы любой из нас, нетеру, поддавался чарам.
Я попыталась вырваться из мёртвого тумана… я сильная… я богиня!
И не смогла.
Лицо Исис таяло вдали, но я ещё слышала её:
— Прости, Нефтис, сестра, но ты также мешала Миссии… поэтому и ты отправляешься вслед за Ра.
— Убийца… — шептала я. — Вовек не смыть тебе и Гору нашу кровь…
— Нет-нет… Причём тут Гор? Вся кровь на мне. Я приказала, я убила… Всё началось с меня и мной закончится. Я тоже ухожу вослед, сестра… А Гор начнёт сначала… И будет править вечно… Ему никто не сможет помешать… Он разберётся и оставит память… И это так прекрасно… Мы победили… Наша Миссия успешна…
Это говорила Исис, замечательная Исис, лучшая из нас, самая спокойная и мудрая.
Меня всегда восхищало её терпение.
Когда все отчаялись, она нашла решение.
Исис во всём оказалась права. А Сет — неправ. Он говорил: мы разные, мы и они. Неверно: мы ничем не отличаемся от них. От людей, кто был брошен на этой планете, пока нас забирали отсюда, чтобы обучать Знаниям.
НИЧЕМ. НЕ ОТЛИЧАЕМСЯ. ОТ НИХ.
Чего и требовалось добиться в ходе Миссии.
Так завершить её, как завершили мы, могли только они.
Одно осталось непонятным: зачем Родители нас забирали к Звёздам? Зачем растили и учили? Зачем хотели, чтоб их учили мы? Это была какая-то игра?!
Я хотела спросить у мудрой Исис, которая летела следом, но уже не смогла.
Что ж, спрошу у самих Родителей, как только доберёмся до Полей Иалу.
Прощай, Аммон…
Борис Толчинский, 1999-2019.