Альтернативы

Полная авторская версия статьи,
опубликованной в журнале «Наука и жизнь», №7 за 2019 год 

«Historia magistra vitae (история — учительница жизни)», — утверждал знаменитый древнеримский оратор, философ и политик Марк Туллий Цицерон. Речь, конечно, идёт о реальной истории людей, государств и народов в нашем реальном мире. Полемизируя с Цицероном, через две тысячи лет после него русский историк В.О.Ключевский, сам блистательный оратор, замечал, что история не ставит перед собой цели научить чему-либо, она не учительница, а строгая надзирательница, которая наказывает за незнание уроков.

Справедливость этой истины мог проверить на себе сам Цицерон, живший в эпоху, когда Рим стремительно двигался к единовластию. Империя стала слишком большой, управление ею настолько усложнилось, что с этой задачей уже не мог справляться, как прежде, аристократический Сенат, состоящий из множества противоборствующих фракций. Если бы Цицерон, один из последних романтиков Старой Республики, внимательно вгляделся в историю многовекового противостояния персов и эллинов, он наверняка бы задал самому себе вопрос: почему в маленьких городах-государствах Греции, как правило, была республика в форме аристократии, олигархии или демократии, а в огромной, включавшей в себя множество стран и народов персидской державе Ахеменидов сложилась единоличная и безраздельная власть Царя Царей? Почему затем эллины, захватив эту державу, подчинив её себе, привнеся в неё свою эллинскую культуру, не установили вместе с тем свои обычаи правления, а напротив, приняли персидские и сами сделались единовластными царями? Могло ли быть наоборот или как-то по-другому? Мог ли, скажем, стать республикой Египет при Птолемеях? Вообще, имеют ли право на жизнь иные варианты развития известных исторических событий — или только те, которые произошли на самом деле и запечатлелись в памяти людей?

Мы не имеем свидетельств, что Цицерон задавался подобными тяжёлыми вопросами. Ответы ему бы не понравились. Он остался верен своим убеждениям и пал, встав на пути Антония, одного из римских триумвиров. Последний, потерпев поражение в ожесточённой борьбе за власть, уступил первенство Октавиану, пасынку Цезаря. Возврата к Старой Республике не произошло. На полторы тысячи лет в Империи установилось единоличное правление, сначала — в форме принципата, затем — домината, римской и византийской автократии.

А что, если бы победу в гражданской войне всё же одержали сторонники республики? Какая судьба ждала бы римский мир и всю цивилизацию? Империя распалась бы или вновь собралась, и если бы собралась, то на каких принципах? Кто ею правил бы — Сенат, как в былые времена, или всё-таки единовластный император со своим аппаратом чиновников? Какие могли быть альтернативы?

Так появляется у нас это понятие — альтернатива, применительно к истории. Важно понимать: историческая альтернатива возникает тогда и только тогда, когда общество встаёт перед сложным, ответственным выбором своего дальнейшего пути. В условиях мира и процветания об альтернативах думают лишь философы и фантазёры, увлечённые своими эмпиреями. Но всякий раз в эпохи смут и потрясений, когда у людей возникает стойкое ощущение неправильности и неправедности избранного ими (а вернее, кем-то за них) пути, когда этих недовольных и сомневающихся становится много, когда среди них начинается брожение умов — в обществе возникает стойкий, осознанный запрос на альтернативы. Теперь не только фантазёры, но и реальные политики, учёные, писатели, многие мыслящие люди задаются трудными вопросами — а что бы было, если бы история сложилась по-другому? Из неудовлетворённости текущим положением вещей рождаются конкретные идеи, как она могла сложиться, что для этого должно было произойти и — главное — что ещё можно сделать, чтобы исправить историческую несправедливость. Таким образом, альтернативная история (АИ) связывает собой прошлое, настоящее и будущее: из прошлого она берёт фактический материал для строительства нового, альтернативного здания истории, в настоящем проектирует и возводит его, а будущее для АИ служит пространством, в котором люди обживают это здание и устраивают свою жизнь по-новому.

Не случайно основоположником жанра альтернативной истории считается Тит Ливий, соотечественник и младший современник Цицерона, автор монументальной «Истории Рима от основания города». Он превосходно владел фактическим материалом, обладал критическим мышлением и жил в эпоху смут и потрясений, когда Рим в своём новом имперском «формате» ещё только-только нарождался, а его судьба отнюдь не казалась предрешённой. В поисках идей для будущего Тит Ливий обратился к эпохе Александра Македонского, предположив, что великий завоеватель не умер тридцати двух лет от роду, как о том свидетельствует писаная история, а продолжил жить и вступил в противоборство со сравнительно молодой в ту эпоху Римской державой.

Хотя утверждать, что это была первая АИ, следовало бы с большой осторожностью. Ещё в Древнем Египте за тысячи лет до Тита Ливия получили распространение разные, подчас диаметрально противоречащие друг другу сюжеты о богах и первых фараонах. В одних из этих историй, например, бог Сет представал доблестным воином и героическим защитником верховного бога Ра, верным братом богу-царю Осирису, а в других Сет убивал Осириса и узурпировал царскую власть.[1] Были истории, где Гор, сын Осириса, жестоко мстил убийце своего отца, а были и такие, где Сет и Гор совместно правили Египтом. В Каирском музее хранится древнее изваяние, на котором Сет и Гор вместе коронуют Рамсеса III, одного из величайших правителей Нового царства. Но уже в эпоху Птолемеев Сет воспринимался однозначным «богом зла», владыкой смерти, пустынь и враждебных земель. Соответственно, все рассказы о его благих поступках и героических подвигах, вроде спасения Ра от ужасного змея Апопа, сделались «альтернативной историей», хотя, естественно, самого термина АИ в то время не было, он появится ещё не скоро.

Современная АИ, какой мы её знаем, сформировалась значительно позже, уже в Новейшее время. Её вернули к жизни небывалые в человеческой истории потрясения ХХ века — первая и вторая мировые войны, революции и освободительные движения, прокатившиеся по планете, крушение казавшихся вечными империй, подъём и падение тоталитарных режимов, общенациональные движения и массовые репрессии, техногенные катастрофы и многое другое, что изменило судьбы мира навсегда. Развитие систем коммуникации стремительно ускорилось, всеобщими становились грамотность и избирательное право, среди обычных граждан возросло чувство сопричастности к важнейшим историческим событиям и ответственности за них. Людей читающих и мыслящих критически стало на порядки больше, чем за все столетия предшествующей ХХ веку истории. Иначе говоря, мир становился всё более глобальным, взаимозависимым, но притом сложным и непредсказуемым. Эти тенденции всё чаще вызывали к жизни различные модели исторических альтернатив.

Неудовлетворённость реальной историей выражалась двояко. С одной стороны — бегством от неё в пространство умозрительных, заведомо нереалистических альтернатив, граничащих с набравшим силу как раз в это время жанром фэнтези, эскапистской сказки для взрослых. Таков был путь массовой культуры. С другой стороны, многие учёные и писатели, следуя путём науки, стремились конструировать серьёзные, правдоподобные альтернативы. Иногда это были одни и те же люди: выступая в качестве учёных-историков, они добросовестно и кропотливо рассказывали о событиях, которые действительно происходили в прошлом, а как писатели — сочиняли другую историю, более (или менее, в случае АИ-антиутопий) предпочтительную, на их взгляд.

Одним из пионеров современной АИ стал сэр Арнольд Тойнби, чей высочайший авторитет как учёного-историка и мыслителя не подлежит сомнению. Подобно Титу Ливию задолго него, Тойнби обратился к осевой для цивилизаций древности эпохе Александра Македонского. Учёный написал два парных альтернативно-исторических эссе: «Если бы Александр не умер тогда…» и «Если бы Филипп и Артаксеркс уцелели…», в первом из них он размышляет о том, как изменился бы мир, если бы Александр Македонский прожил до семидесяти лет, во втором — наоборот, о том, что было бы, если бы Александр бесславно погиб ещё до начала всех своих походов, а роль покорителя Ойкумены взял на себя его отец Филипп II.

Перечитывая эти эссе сегодня, невозможно не заметить их недостатков. Тойнби чрезмерно романтизирует своих любимых героев, откровенно подыгрывает им и приводит к бесспорным победам, а все объективно-исторические факторы, да и доводы логики, препятствующие этому, попросту игнорирует. Такой подход к АИ дал повод некоторым критикам жанра утверждать, что оба этих эссе были для маститого историка не более чем литературной игрой, шуточным экзерсисом, отдохновением от подлинной науки.

Но в данном случае неважно, как их воспринимал сам автор «Постижения истории». Важнее, что его работы в жанре альтернативной истории стали для 60-х годов прошлого века настоящим прорывом. Учёные, которые прежде опасались к ней даже подступаться и, словно мантру, повторяли пустой и сомнительный тезис, что история «не имеет сослагательного наклонения», теперь всё лучше понимали: альтернативные модели имеют право на жизнь, как минимум, в качестве общеполезной «пищи для ума». А массовый читатель, привлечённый именем корифея исторической науки и, вместе с тем, доступностью его идей, с большей охотой стал обращаться к новому популярному жанру. Для многих его поклонников и в наше время приобщение к АИ начинается именно с этих двух блистательно написанных эссе Арнольда Тойнби.

Обе эти работы также дают нам чёткое понимание современного жанра АИ и его отличительных особенностей. Альтернативная история отвечает на вопрос «что было бы, если…» и работает с реальностью, какой она могла бы быть, если бы человеческая история в один (или несколько) из ключевых моментов времени пошла по иному пути. Эти ключевые моменты называются точками бифуркации, или расхождения, или развилки, по отношению к писаной (достоверно известной) истории. Например, для Тойнби в первом эссе развилкой стало чудесное спасение царя Александра в 332 году до н.э., а во втором — напротив, его ранняя гибель и спасение от смерти его отца Филиппа II.

Поскольку ключевых моментов в истории бесчисленное множество, то и вероятных точек развилки в АИ несть числа. Их можно обнаружить в любой стране и в любую эпоху. Эти точки будет отличаться лишь степенью значимости (впрочем, относительной) и реалистичности, то есть правдоподобности, альтернативно-исторических моделей. Из одной точки развилки могут родиться разные альтернативы. Например, убийство Гая Юлия Цезаря в мартовские иды 44 года до н.э. — событие реальной истории, не подлежащее сомнению. Наиболее вероятная точка развилки напрашивается сама собой: Цезарь спасается и выживает. Но из этой одной точки могут брать начало множество альтернатив. Цезарь остаётся диктатором Рима и жестоко расправляется с Брутом и другими заговорщиками. Цезарь, напротив, их прощает и вскоре удаляется от дел, подобно Цинциннату. Цезарь объявляет себя царём и женится на своей любовнице, египетской царице Клеопатре. Цезарь — а не его пасынок Октавиан — становится принцепсом, первым императором, и делает из кирпичного Рима мраморный. Наконец, тот же Цезарь может просто умереть на следующий день от инсульта или погибнуть в результате следующего покушения. Всё это вполне реалистичные альтернативы. Конечно, в последнем случае отличия АИ от писаной истории, очевидно, будут минимальны, но в других моделях может появиться совершенно другой Рим и, соответственно, другая история мира.

Одна и та же альтернатива может иметь множество различных точек развилки. Иногда АИ показывает нам не саму развилку, а её отложенные во времени последствия, то есть уже сложившийся альтернативный мир и его обитателей. Скажем, мир, в котором Римская империя, пережив крушение в V веке, всё-таки воспряла, возродилась на землях Африки и благополучно дожила до Нового времени. Что к этому привело, где могла быть точка развилки — и одна ли это точка или целая последовательность развилок? Можно предположить, что одной из таких развилок стало более агрессивное и разрушительное, чем в писаной истории, нашествие на Рим варварских народов. В захваченной ими Европе просто не осталось места для Империи, и у неё нет иного выхода, как искать себя за морем, в Северной Африке, к тому времени вполне цивилизованной и плодородной. А там, в Африке, может быть ещё одна точка развилки: королевство вандалов, созданное Гейзерихом, стремительно слабеет после внезапной гибели вождя, так у римлян за десятилетия до походов Велизария появляется окно возможностей для воссоздания своей державы. И третья точка: возрождённая Империя ведёт борьбу не только с внешними врагами, но и с силами природы, с огромной пустыней Сахарой, заново отвоёвывая у неё жизненное пространство. Научно-историческая реконструкция вероятных точек развилки — одно из самых интересных, увлекательных и продуктивных занятий в АИ.

АИ при этом стоит отличать от фэнтези и других жанров фантастики. Альтернативная история работает с реальным миром на нашей планете, с людьми, а не животными, пришельцами или духами, в пространстве известных человечеству законов природы и общества. Наличие в альтернативном мире магии и (или) сказочных существ однозначно выводит этот мир из АИ в категорию фэнтези. Битва космических флотов Древнего Рима и Парфии, с Крассом и Суреной в качестве адмиралов-полководцев, также выводит мир из пространства АИ, поскольку невозможно себе представить правдоподобные условия формирования такого мира. Мир, в котором люди ведут борьбу за выживание с мертвецами-зомби или вампирами — тоже не АИ, хотя бы даже у него была своя точка развилки: здесь она попросту излишня.

Но иногда бывает, что АИ нарочно маскируется под фэнтези или фантастику и вместе с тем остаётся АИ. Таковы, например, романы канадского писателя Г.Г.Кея, объединённые в цикл «Мир Джада». Хотя в самих романах нигде не говорится, что их действие происходит на Земле, хотя в небе не одна, а две луны, хотя страны и народы называются иначе, нежели в реальном мире — несмотря на всё это, подготовленный читатель понимает, что перед ним наш мир, только альтернативный. Магия в нём заявляется и как будто даже проявляется, но никакого сколь-нибудь серьёзного влияния на сюжет не оказывает. Зато герои и события нашей истории вполне узнаваемы, они изображены с подчёркнутой реалистичностью, как в настоящих исторических романах. А альтернатива заключается в том, что эти узнаваемые герои реальной истории, разбросанные в ней по разным странам и эпохам, в альтернативном мире Кея сталкиваются и взаимодействуют, творят историю по-новому, что создаёт ощущение особой плотности, насыщенности представленной писателем альтернативы. Это настоящая АИ, хотя и без точек развилки.

Точки развилки для альтернативной истории — не главное. Главное — сама историческая альтернатива, то есть та модель истории, которая у нас в реальном мире не реализовалась, хотя основания к этому были. Точки развилки — не более чем средства формирования такой модели. Если внятная историческая альтернатива присутствует, как у Кея, но нет точек развилки, это всё равно АИ. Если же точки развилки заявлены, но нет самой альтернативы или она достигается заведомо неправдоподобными средствами, то это не АИ, а спекуляция на поле истории.

К числу подобных спекуляций относятся всевозможные «игры со временем», получившие широкое распространение в жанре т.н. «попаданческой АИ». Начало ему, очевидно, положил знаменитый роман Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». В этом романе житель США конца XIX века попадает — отсюда и сам термин «попаданец» — в эпоху артуровских мифов. Используя знания своей эпохи, этот предприимчивый американец выступает в качестве «прогрессора», пытаясь преобразовать раннесредневековое королевство века по образцу современной ему Америки.

Строго говоря, роман Твена вообще не может служить примером альтернативной истории. Это фантастический и сатирический роман, он рисует воображаемую эпоху рыцарей Круглого стола, которая имеет мало общего с реальностью Британии VI века. «Янки из Коннектикута» больше напоминает свифтовского «Гулливера», которого никто, разумеется, не причисляет к АИ.

Ещё больше вопросов к самому методу построения АИ простым перемещением героя или героев в прошлое. Во-первых, современная нам наука не отрицает, но и не подтверждает возможность путешествий во времени. Даже если они реальны, их вероятный механизм до сих пор неизвестен учёным. Для нас это не более чем фантастическое допущение.

Во-вторых, нет никаких оснований утверждать, что «попаданец» окажется именно в том прошлом, которое описано историей нашего мира, а не в каком-либо другом прошлом, в истории мира, параллельного нашему. Ведь если путешествия во времени возможны, то параллельные миры тем более возможны, это естественный и необходимый механизм защиты истории от «парадокса убитого дедушки». А раз так, то изменение прошлого «попаданцем» совершенно ничего не изменит в мире, откуда он прибыл.

В-третьих, любой «попаданец» является человеком своей эпохи и своей культуры. Попадая в эпоху, отстоящую на десятки, сотни, а то и тысячи лет в прошлое, он оказывается в ней чужаком, словно существом с другой планеты. Ему нужно приложить гигантские усилия, чтобы выжить среди чужих людей, в мире, совершенно незнакомом, где действуют иные законы и традиции, где думают и поступают по-другому.

Однако все указанные трудности нисколько не смущают авторов «попаданческой АИ». В отличие от писателей чистой, или твёрдой, классической АИ, они и не пытаются создать реалистичные альтернативные миры. Их цель другая — показать способность героя менять историю по собственному разумению. Герой, как правило, прост и понятен массовому читателю, таков, с кем этому читателю легко себя ассоциировать. Подчас неспособный ничего изменить в своей жизни и в своём времени, такой читатель с готовностью бросается в путешествие с героем-попаданцем, вместе с ним даёт советы сильным мира сего, а то и выступает от их имени. Последний писк «попаданческой» моды — внедрение людей из нашего времени в тела знаменитых героев истории. Столь незамысловатым образом пестуется инфантильная иллюзия, будто современный человек, оказавшись в роли царя или полководца, преуспеет лучше, чем они, будучи самими собой. АИ, в которой никому доселе не известный десантник, программист или менеджер по продажам успешно руководит целыми странами и народами, принимает важнейшие — и сложнейшие — исторические решения за своих «прототипов», абсолютно нереалистична. Она не создаёт альтернативы. На самом деле перед нами форма эскапизма, не исправления реальности, но бегства от неё. Как правило, АИ с «попаданцами» — это даже не АИ, а чисто развлекательная литература, в которой история используется лишь как поле для идеологических спекуляций и подростковых рефлексий.

Но вернёмся к серьёзной АИ. Как в ней отличить реалистичные альтернативы от нереалистичных? Это может оказаться достаточно сложной задачей. Н.Фергюсон, профессор истории, составитель монументального сборника «Виртуальная история: альтернативы и предположения», в 2019 году переведённого на русский язык, предлагает простой и надёжный критерий: «Правдоподобными или вероятными следует считать лишь те альтернативы, которые действительно рассматривались современниками, о чём свидетельствуют источники изучаемого периода».

Таким образом, альтернатива из начала статьи, в которой Цезарь, спасшись от покушения, становится римским царём и мужем Клеопатры, однозначно правдоподобна: ведь именно в подобных замыслах его и обвиняли заговорщики-республиканцы! Столь же правдоподобна и альтернатива воссоздания Римской империи в Африке: подобные идеи неоднократно высказывались и в самом Риме, и позднее в Византии. Так, знаменитый император-полководец Ираклий (610-641) всерьёз рассматривал возможность переноса столицы в Африку, в Карфаген. Отказ от христианства в пользу альтернативной религии рассматривался несколькими императорами до Константина Великого (306-337). А уже после него молодой император Юлиан (361-363) действительно предпринял такую попытку и за это был заклеймён Отступником. В V веке, во времена, когда Империю опустошали орды варваров, многие римляне винили в её слабости христианство, и голоса за отказ от него звучали вновь. Вполне возможно, если бы ситуация дошла до такого предела, что римлянам пришлось бы покинуть захваченную варварами Европу и переселиться в Африку, их переход в иную веру стал бы свершившимся фактом.

Однако предложенный Фергюсоном критерий, при всей его надёжности, не абсолютен. Бывает так, что альтернатива сначала рассматривается современниками, но позднее оказывается нереалистичной, и основанная на ней модель не работает. Яркий пример — самая распространённая в АИ альтернатива, в которой победу во второй мировой войне одерживают страны Оси — Германия и Япония. Бесспорно, угроза победы нацистов и японских милитаристов на самом деле существовала. Имелись конкретные планы захвата и дальнейшего передела мира. Но как только от признания реалистичности самой альтернативы мы переходим к конкретным моделям альтернативного мира, где торжествуют свастика и восходящее солнце, нас встречает множество проблем и неувязок.

Например, в культовом романе Ф.Дика «Человек в высоком замке», по которому недавно был снят популярный сериал, СССР терпит поражение ещё в 1941 году, а Америка вскоре оказывается разделённой между Германией и Японией, на Восточном побережье хозяйничают германские нацисты, западные же штаты отходят японцам. Причём происходит это очень быстро, уже в 40-х годах. Сразу возникает вопрос: как удалось победителям в столь краткий срок решить сложнейшие политические, социальные и логистические проблемы на таких огромных, протяжённых территориях? Начиная с переброски войск, необходимых для поддержания нового порядка, через океан, и до установления тотального контроля над самими территориями и населяющими их сотнями миллионов людей. Это выглядит нереальным даже в наше сверхтехнологичное, стремительное время. Движения Сопротивления нацистам действовали и в относительно спокойных странах Западной Европы, что уж говорить об СССР и США, гордые и очень многочисленные народы которых ни за что бы не сложили оружия даже в случае поражения регулярных армий своих стран. Кроме того, и в указанном романе Дика, и у Р.Харриса в не менее знаменитом «Фатерланде», и в огромном множестве других произведений, где реализуется альтернатива с победой нацистов в войне, сам нацистский режим предстаёт намного более гуманным и цивилизованным, нежели он был в реальности. Однако реальная история не даёт нам никаких свидетельств того, что режим, созданный Гитлером, хоть сколь-нибудь смягчился бы, если бы одержал победу в мировой войне. Скорее, наоборот! Есть вероятность, что писатели выдают желаемое за действительное, и тогда остро встаёт вопрос об этичности подобных АИ.

Бывает и так, что альтернативы не рассматриваются современниками, или у нас об этом нет достаточных письменных свидетельств, но представленная нам альтернативная модель выглядит вполне реалистичной. Например, в новом романе историка и писателя Д.М.Володихина «Эллинороссия» развилка происходит в 1176 году: византийцы при поддержке русских выигрывают историческую битву против турок-сельджуков при Мириокефале (в нашей реальности она была проиграна). Так реализуется одна из последних возможностей спасения и возрождения Византии. В дальнейшем, слившись с молодой, набирающей мощь Русью, Ромейская империя вновь становится сильнейшим государством мира. Её столица переносится из Константинополя в Москву, а русские великие князья основывают новую династию Рюриковичей на византийском престоле. Действие повести происходит в мире, где эпоха Великих географических открытий начинается не испанцами и португальцами, а греками и русскими, подданными единой Ромейской империи. Они вместе открывают новые земли и обращают туземцев в православную веру.

Итак, альтернативная история — интереснейший и очень перспективный жанр на стыке науки и массовой культуры. Является ли АИ наукой, зависит от того, какие цели ставят перед собой автор и его аудитория. Для научного и литературного творчества в жанре АИ от автора требуется, во-первых, знание реальной истории, на материале которой он выстраивает свою модель. Во-вторых, автор должен разбираться в тенденциях и закономерностях всемирно-исторического процесса, в политике, культуре, психологии, языке, быте и нравах людей и эпох, которые он описывает, без этого создание реалистичной и работающей модели АИ невозможно. В-третьих, он должен обладать оригинальными идеями и владеть литературным мастерством, чтобы рассказывать истории, интересные его читателю. Если бы сэр Арнольд Тойнби писал свои эссе о македонцах сухим стилем кабинетного учёного и не предлагал в них ничего нового, они бы не смогли пробиться к умам и сердцам миллионов.

В наши дни, когда благодаря интернету становятся доступны множество уникальных первоисточников и трудов величайших учёных, мировая история предоставляет людям безграничные возможности для создания новых, оригинальных, правдоподобных альтернативных миров. АИ может быть великолепной пищей для ума, служить отличным способом воспитания и тренировки научного, критического мышления. В свободной конкуренции идей, подходов, исторических альтернатив всегда есть шансы выбрать что-то своё, сформировать свою систему взглядов на историю, политику, мир в целом, и с ней двигаться вперёд, навстречу новым вызовам. Альтернативная история обращена не в прошлое, а в будущее. Рассматривая альтернативы, которые могли когда-то реализоваться, мы одновременно размышляем и о том, какие ещё нам предстоят. Так мы готовим себя к будущему, которое наверняка окажется ещё более тревожным и непредсказуемым, чем наше прошлое. Но, приучившись взвешивать альтернативы прошлого, мы избавим себя от страха и перед альтернативами будущего.