Вчера в комментарии упомянули мощный фильм Рэйфа Файнса «Кориолан». И это хороший повод вновь поговорить про Марсия (как будто было мало ).
Прославленный сын римского народа Гай Марций Кориолан, которому посвящён фильм, один из прототипов моего героя Марсия Милиссина, который действует в трилогии “Наследники Рима” и в большинстве продолжений. Художник Анатолий Дубовик отлично изобразил его на обложке первого издания (1999) романа «Боги выбирают сильных»:
Слева направо:
Марсий Милиссин, София Юстина, Медея Тамина
Правда, герой на этой обложке не вполне аутентичен: передан характер, но не образ и не возраст. Нейросеть Midjourney помогла увидеть Марсия таким, каков он в книгах. Там ему ~30 лет.
С поэтом-пастухом Марсием, который был умучен Аполлоном за победу в “конкурсе”, Гая Марция Кориолана и Марсия Милиссина связывает происхождение. Сами римляне полагали, что род Марциев восходит к тому самому Марсию. А что касается аморийской/новоримской княжеской династии Милиссинов, славной своими полководцами, она считается одной из ветвей рода Марциев.
Подобно Кориолану, Милиссин – выдающийся военачальник, гордость своего народа, творец его побед на поле брани. Подобно Кориолану, он потомственный патрис (~патриций), он презирает плебс, не желает идти на поводу у низкой черни и её беспринципных вожаков. Подобно Кориолану, Милиссину приходится познать, в ответ на свою доблесть, тягчайшие из унижений.
Но дальше начинаются различия. Марсий Милиссин – не калька с Гая Марция Кориолана, как Римская империя в АИ-реальности “Божественного мира” – не повторение Римской республики.
В отличие от Кориолана, князь Милиссин не мстит своей Отчизне и не предаёт её, а верно служит. В нём нет гнева и ярости Кориолана. Но у него есть грань, которую он не способен перейти, как бы ни складывались обстоятельства. Это его достоинство и, одновременно, его проклятие. Почти вся жизнь его проходит в борьбе с Варгом, вождём мятежных галлов, которого князь Марсий поклялся уничтожить. Но я, как автор, не могу себе представить Милиссина предавшимся врагам-галлам и вместе с ними планирующего нападение на свою родину. Он может быть наивен, чересчур прямолинеен, в чём-то даже глуп – но он же не настолько слаб, что позволять своим обидам брать верх над патриотическим долгом гражданина, воина, патриса, князя и потомка Фортуната.
В отличие от Кориолана, которому так и не доведётся познать бремя высшей власти, Милиссин становится главнокомандующим императорской армией и дважды диктатором, причём в решающие моменты истории своей страны. Он не стремится к власти, не цепляется за неё, но и не убегает, когда она сама призывает его. Власть, как и война, становится этапом на извилистом пути его служения своей Отчизне.
Наконец, в отличие от Гая Марция Кориолана, которого слабые римские женщины спасают и из изгоя делают героем, могущественные аморийские женщины моего Кориолана, скорее, губят. Всякий раз, когда Марсий Милиссин идёт у них на поводу, его ждут страдания, поражения и унижения. Но всякий раз, когда он проявляет характер и действует как настоящий полководец, он побеждает, оказывается на вершине. Не его вина, а его беда, что и в качестве всесильного диктатора он не может быть по-настоящему свободен. Понятия о чести и порядке, впитанные им, в буквальном смысле слова, с молоком матери (Клеменции Милиссины, по прозвищу Фурия), приводят его к печальному концу. Уходя из жизни, он повторяет традиционную формулу уходящих со своей должности римских консулов: “Я сделал всё, что мог – пусть другие сделают лучше”.
Подобно Гаю Марцию Кориолану, князь Марсий Милиссин – отличный солдат и великий полководец, но негодный политик.
Вообще, гениальных полководцев, которые сумели остаться в реальной истории также и гениальными политиками, можно пересчитать по пальцам одной руки. Цезарь, Карл Великий, Пётр Великий, Наполеон, де Голль – вот, собственно, весь список. И то, насчёт де Голля есть сомнения.
Под катом – сцена ареста Марсия Милиссина, это фрагмент романа “Воскресшие и мстящие“:
[spoiler=спойлер (показать)]
— Князь Марсий Милиссин?
Он поднял голову и увидел стражей порядка. Их было пятеро, во главе с центурионом. «Что делают милисы в медицинском центре?», — промелькнула мысль.
— Да, это я.
Центурион объявил:
— Князь Марсий Милиссин, именем Божественного Виктора вы арестованы. Сдайте оружие и следуйте за нами.
— Я арестован? — он невольно улыбнулся.
— Сожалею, но у нас есть ордер на арест, подписанный прокурором Кифереи, и указ архонта, согласно которому вас следует взять вас под стражу, как человека, представляющего опасность для подданных Империи. Прошу вас не сопротивляться, сдать оружие и следовать за нами.
— Это какая-то ошибка! Я ничего не совершил…
— Это не так, — возразил центурион. — В ордере сказано, вы обвиняетесь в клевете, непристойном поведении, оскорблении царствующих особ…
— Какая чушь! — воскликнул Марсий. — Даже если так, за это князей не арестовывают, словно низких рабов. Пусть мне предъявят обвинения, и я явлюсь на суд, не стану бегать!
— Мне очень жаль, ваше сиятельство… это не всё. Вы обвиняетесь также в убийстве.
— В убийстве? Я никого не убивал, разве только на войне и на дуэли.
— В ордере сказано, что вы нанесли тяжёлые телесные повреждения гражданину Андрону Даврису, вследствие которых он скончался.
— Но я не знаю никакого Давриса!
— Вы это объясните следствию, — заметил центурион. — Прошу вас не сопротивляться, сдать оружие и…
Марсий оттолкнул центуриона и пошёл прочь. Милисы устремились за ним.
— Прошу вас, генерал, не усугубляйте своё положение, — сказал центурион. — Вы наш герой… мы все вас любим, мой брат сражался под вашим началом в Нарбоннской Галлии… но раз уж получилось так… прошу вас, ваше сиятельство! Иначе нам придётся применить силу!
«Он прав, — подумал Марсий. — Я не могу сопротивляться представителям законной власти. Это будет бунт, а я не бунтовщик. Я невиновен. Я даже не знаю, кто такой этот Андрон Даврис. Я докажу, что невиновен. Она зарвалась. И ей это так просто не сойдёт!»
Он снял с пояса генеральский кинжал и безмолвно протянул его центуриону. Тот с облегчением вздохнул.
— Пойдёмте, ваше сиятельство.
— Вам разве не обязаны надеть на меня наручники?
— Я не посмел бы… — смущённо произнёс центурион.
— Благодарю.
— Следуйте за мной, ваше сиятельство.
— Остановитесь!
Все обернулись и увидели, что к ним спешит невысокий мужчина в голубом калазирисе с нашивками магистра.
— Это мой адвокат, — сказал Марсий.
— В чём дело? — спросил центурион. — Мы выполняем указ нашего архонта.
— Этот указ не имеет законной силы, — быстро, но веско проговорил адвокат. — Вы не можете арестовать его светлость!
— Его светлость?
— Именно! Минувшей ночью, как известно, скончалась сенатор Клеменция Милиссина, мать моего подзащитного. Согласно поправке к её завещанию, место дома Милиссинов в Сенате перешло к её сыну Марсию. Поэтому я требую: немедленно освободите его светлость!
— Так я теперь сенатор? — удивился Марсий.
— Да, ваша светлость. И вас нельзя арестовать иначе как с согласия Сената. А он согласия не даст, я в этом уверен. Особенно когда всплывут все факты…
— Нам ничего об этом не известно, — угрюмо произнёс центурион. — Архонт Домиций Беотин велел арестовать князя Марсия Милиссина. Основанием для ареста служит ордер, выданный прокурором Кифереи Фабрицием Саламином. Нигде не сказано, что Марсий Милиссин теперь сенатор.
— Разумеется, — кивнул адвокат. — Разве кто мог отдать приказ арестовать сенатора? Произошла ошибка, понимаете? Немедленно освободите его светлость!
Центурион заколебался. Он и сам был бы рад скорее отпустить арестованного, героя войны, которым многие искренне восхищались… и как можно поверить всем этим вздорным обвинениям?
— Покажите мне хотя бы одну бумагу, удостоверяющую, что ваш подзащитный стал сенатором, и я его отпущу.
— Все документы, относящиеся к завещанию Клеменции Милиссины, хранятся в нотариальном отделе Имперского центра, — ответил адвокат, — и если вы немного подождёте…
— Нет, мы не можем ждать, — решительно ответил центурион. — Если документов нет, я вынужден подвергнуть князя Марсия аресту.
— Но это незаконно! Он сенатор!
— Как только вы это докажете, вне всякого сомнения, наш архонт отменит свой указ, и князь выйдет на свободу.
Марсий не проронил ни слова, пока его вели в преторий, городскую тюрьму. Он отчего-то был уверен, что в нотариальном отделе Имперского центра рекреации и реабилитации, где должны были храниться важные документы его матери, их не окажется.
[/spoiler]