Говоря о покойном, я, как альтернативщик, прежде всего должен ответить на вопрос: а что было бы, если бы нашу страну вместо Горбачёва возглавил он? СССР тогда бы сохранился? И мы все, от балтийских республик до среднеазиатских, до сих пор бы жили в мире и согласии под мудрым руководством ленинской Коммунистической партии? Или “мир генсека Лигачёва” – не более чем фантазии и рефлексии великовозрастных детей, которые историю вроде и любят, но не знают и не понимают?
Ах, как бы мне хотелось здесь ответить: первое! Но увы – второе. Лигачёв был достойным руководителем своего региона, Томской области, где многие до сих пор вспоминают его с теплотой и благодарностью. Но он так и не сделался политиком союзного масштаба. Собственно, он вовсе не был политиком: он был, в полном смысле слова, партократом, т.е. человеком из верхушки, который выступает от имени партии и в меру своего разумения решает поставленные ею задачи. Для эффективного политического лидерства ему не хватало ни понимания проблем, их глубины и остроты, ни личных амбиций, ни широты мышления и стратегического видения. Он вряд ли представлял, в какой XXI век вести нашу огромную страну. Ему также не хватало обязательного для успешного политика умения разбираться в людях – чего стоит хотя бы сокрушительный облом с Ельциным, его выдвиженцем!
Лигачёв, как руководитель, соединял в себе лучшие и худшие черты Хрущёва и Брежнева. Останься мир таким, каким он был в шестидесятые-семидесятые, и Лигачёв мог бы сделаться генсеком уж во всяком случае не хуже их. Если бы чего накуролесил, то некритично, и наверняка бы компенсировал полезными делами.
Но беда вся в том, что мир стремительно менялся! А Лигачёв оставался в 60-70-х, оставался собою, как наш советский вариант Катона Младшего. Отсюда эти бесконечные – и тщетные – попытки задержать, остановить лавину изменений, от антиалкогольной кампании до “письма Нины Андреевой” и полемики с Ельциным на XIX партконференции. Но лавину не остановить! Можно только предложить достойную альтернативу, чтобы развернуть движение лавины в созидательное русло, как сумел в Китае Дэн Сяопин. Способен ли был на такое наш Егор Кузьмич – вопрос, к сожалению, риторический.
Прийти к власти вместо Горбачёва он, конечно, мог, окна возможностей для верхушечных переворотов в 1987-1990 открывались неоднократно. Но даже если бы генсеком оказался он, это не решило бы действительных проблем страны. Наступившая в 80-х эпоха общечеловеческих надежд и потребительских иллюзий была чужда суровой, аскетической и догматической натуре Лигачёва, а предложить партийной верхушке, простым людям, стране в целом что-то качественно лучшее было выше его сил. Он мог затормозить падение или ускорить; в том и другом случае ему на смену могли прийти намного более удачные кандидатуры, способные вывести Советский Союз из смертельного пике – или, напротив, спровоцировать анархию. История полна примеров всевозможного рода. На всякого Августа у ней всегда по три Каракаллы.
Очевидно одно: “мир генсека Лигачёва” нереалистичен, как был бы нереалистичен “мир Катона” или даже “мир Цицерона” в эпоху неизбежного падения Римской республики. В том виде, в каком Лигачёв принял бы СССР в конце 80-х, сохранить его было уже невозможно. А для других вариантов нужны другие люди и идеи. Почему они не появились или появились такие, что лучше б уж не появлялись – вопрос отдельный.
Говоря о покойном, я, как альтернативщик, прежде всего должен ответить на вопрос: а что было бы, если бы нашу страну вместо Горбачёва возглавил он? СССР тогда бы сохранился? И мы все, от балтийских республик до среднеазиатских, до сих пор бы жили в мире и согласии под мудрым руководством ленинской Коммунистической партии? Или “мир генсека Лигачёва” – не более чем фантазии и рефлексии великовозрастных детей, которые историю вроде и любят, но не знают и не понимают?
Ах, как бы мне хотелось здесь ответить: первое! Но увы – второе. Лигачёв был достойным руководителем своего региона, Томской области, где многие до сих пор вспоминают его с теплотой и благодарностью. Но он так и не сделался политиком союзного масштаба. Собственно, он вовсе не был политиком: он был, в полном смысле слова, партократом, т.е. человеком из верхушки, который выступает от имени партии и в меру своего разумения решает поставленные ею задачи. Для эффективного политического лидерства ему не хватало ни понимания проблем, их глубины и остроты, ни личных амбиций, ни широты мышления и стратегического видения. Он вряд ли представлял, в какой XXI век вести нашу огромную страну. Ему также не хватало обязательного для успешного политика умения разбираться в людях – чего стоит хотя бы сокрушительный облом с Ельциным, его выдвиженцем!
Лигачёв, как руководитель, соединял в себе лучшие и худшие черты Хрущёва и Брежнева. Останься мир таким, каким он был в шестидесятые-семидесятые, и Лигачёв мог бы сделаться генсеком уж во всяком случае не хуже их. Если бы чего накуролесил, то некритично, и наверняка бы компенсировал полезными делами.
Но беда вся в том, что мир стремительно менялся! А Лигачёв оставался в 60-70-х, оставался собою, как наш советский вариант Катона Младшего. Отсюда эти бесконечные – и тщетные – попытки задержать, остановить лавину изменений, от антиалкогольной кампании до “письма Нины Андреевой” и полемики с Ельциным на XIX партконференции. Но лавину не остановить! Можно только предложить достойную альтернативу, чтобы развернуть движение лавины в созидательное русло, как сумел в Китае Дэн Сяопин. Способен ли был на такое наш Егор Кузьмич – вопрос, к сожалению, риторический.
Прийти к власти вместо Горбачёва он, конечно, мог, окна возможностей для верхушечных переворотов в 1987-1990 открывались неоднократно. Но даже если бы генсеком оказался он, это не решило бы действительных проблем страны. Наступившая в 80-х эпоха общечеловеческих надежд и потребительских иллюзий была чужда суровой, аскетической и догматической натуре Лигачёва, а предложить партийной верхушке, простым людям, стране в целом что-то качественно лучшее было выше его сил. Он мог затормозить падение или ускорить; в том и другом случае ему на смену могли прийти намного более удачные кандидатуры, способные вывести Советский Союз из смертельного пике – или, напротив, спровоцировать анархию. История полна примеров всевозможного рода. На всякого Августа у ней всегда по три Каракаллы.
Очевидно одно: “мир генсека Лигачёва” нереалистичен, как был бы нереалистичен “мир Катона” или даже “мир Цицерона” в эпоху неизбежного падения Римской республики. В том виде, в каком Лигачёв принял бы СССР в конце 80-х, сохранить его было уже невозможно. А для других вариантов нужны другие люди и идеи. Почему они не появились или появились такие, что лучше б уж не появлялись – вопрос отдельный.